— Смотря какими купюрами, — пожала я плечами. — Если однодолларовыми, то считай — десять тысяч бумажек. Вот возьми тетрадку, представь, что в ней на каждой странице по три доллара — вот такая вот стопка примерно и получится.
— Да-а, — процедила Ямаха. — Вряд ли он вез через границу все это в однодолларовых купюрах. Скорее всего это какой-то небольшой сверток с крупными банкнотами.
— Подождите-подождите, — потерла лоб Ирка. — От отца после поездки оставались какие-то бумаги, если он не забрал их с собой.
Тут она коршуном, спасающим своих детенышей, ринулась в другую комнату, где стоял большой сервант. Она открыла ящичек, выгребла оттуда на стол документы и стала в них разбираться.
— Так, это книжка расчетная, это дипломы старые, мое свидетельство о рождении… Смотрите, нашла — вот он ездил в Нидерланды, вот он декларировал, что провез… Пятьдесят шесть долларов, — с удивлением посмотрела на нас Ирка.
— А чего тут поразительного? — насупилась я. — Кто же в декларацию такие деньги будет включать? Там небось какой-нибудь налог нужно платить, или на учет возьмут еще в налоговой инспекции. Наверное, он их так, в кармане, провез.
— Вряд ли, — усомнилась Ирка. — Что-то на моего папу не похоже.
— Да, каждый из нас за десять тысяч долларов может, наверное, что-нибудь такое сделать, что на него похоже не будет, — вздохнула Ямаха. — Впрочем, я никогда таких денег-то и не видела.
— Хорошо, но где же он мог их тогда спрятать? — огляделась Ирка кругом. — Девчонки, ну пожалуйста, помогите мне! Может быть, вы найдете?
…Битых два часа рылись мы в Иркиной квартире. Осмотрели, казалось, все. Искали и в кухонных шкафах, и в мусорном ведре, и под ванной, и в туалетном столике, и даже в бачок унитаза Ямаха умудрилась заглянуть. Ну, конечно, письменные столы, комоды мы просмотрели сразу, однако ничего похожего на доллары не нашли. Потом перевернули все вверх дном в комнате Игорька. Там и до этого-то бардак был страшный, ну а после нас просто Мамаево побоище на свалке Куликовой. Однако и там никаких долларов мы не обнаружили.
Усталые, мы вернулись на кухню. Ирка поставила чай, зябко закуталась в шаль:
— Может быть, он не в квартире их спрятал?
— Не падай духом, мы еще не все тут осмотрели, — скептически огляделась я кругом. — А вдруг он их в люстру спрятал? Или, скажем, взял заднюю крышку у телевизора снял и туда этот пакет положил — там он спокойненько и лежит. Или еще, допустим, мог в библиотеке просто рассовать купюры между страницами книг. Или, скажем,…
— Ладно, — вздохнула Ирка. — Сейчас чаю попьем и снова искать будем.
Чаепитие наше было невеселым. Все-таки каждый осознавал, что дело серьезное, и никому из нас, конечно, не хотелось иметь к нему какое-либо отношение. Особенно нам с Ямахой. И угораздило же выйти гулять в такое время суток — тронулись бы в обход микрорайона чуть раньше или чуть позже и не влипли бы в эту историю. А теперь… Но не могли же мы бросить Ирку в самом деле! Это было бы уж совсем как-то не по-человечески.
После того как мы дважды выцедили чайник, поиски были возобновлены. Мы осмотрели все места, на которые указала я, перетряхнули всю библиотеку — книжку за книжкой, страничку за страничкой, умудрились даже посмотреть те места, где плинтуса отходили от стен, но опять-таки никакого намека на доллары не нашли.
— Может быть, он их спрятал в гараже? — сникла Ирка.
— А ключи у тебя есть? — оживилась Ямаха.
— Есть, как не быть, только там сигнализация какая-то мудреная, — пробормотала Ирка. — Я толком-то и не знаю.
— Ну, делать нечего — надо идти смотреть, — переглянулись мы.
— Ладно, — согласилась Ирка. — Сейчас, я только оденусь.
— Слушай, — вдруг осенило меня. — А откуда ты вообще узнала, что Игорька украли?
— Во дворе какой-то парень на роликах подъехал… Эх, — рассердилась Ирка и стукнула себя кулаком по коленке. — Если бы я сообразила за куртку его ухватить и прямо об асфальт шмякнуть. Небось, далеко потом не уехал бы на своих колесах. Кто-нибудь из взрослых, может быть, помог бы… Но так неожиданно все произошло, растерялась я.
— Подожди-подожди, как он выглядел?
Ирка нахмурилась, потерла рукой лоб и довольно подробно описала того парня: брюнет, лицо противное, наверное, еще не бреется, глаза колючие и какие-то испуганные, одет был в бейсболку козырьком назад, грязные голубые джинсы и кислотную куртку цвета «Последняя радость рейвера».
— Раньше ты его видела или нет? — спросила я.