Г. Гросс. Рисунок из сборника
«Лицо господствующего класса».
«Металл проклятый…»
Тимон
«КАПИТАЛ»
Г. Геллерт. Рисунок к «Капиталу»
…Маркс имел право говорить, что, быть может никогда работа такого рода не писалась при более тяжелых обстоятельствах. Он постоянно устанавливал сроки для окончания своей книги: «в пять недель», как он говорил в 1851 г., или «в шесть недель» — в 1859 г. Но эти намерения всегда разбивались о безжалостную самокритику и беспримерную добросовестность Маркса, беспрестанно толкавшие его к новым исследованиям. В этом его не могли поколебать нетерпеливые увещевания даже его вернейшей друга.
В конце 1865 г. работа была закончена, но лишь виде огромной рукописи, такой, что никто — даже Энгельс — не мог бы приготовить ее к печати, кроме самого Маркса. Из этой огромной массы Маркс в промежуток времени между январем 1866 г. и мартом 1867 г. извлек и обработал «как художественное целое I том «Капитала» в его классической редакции, что было блестящим свидетельством его баснословной работоспособности: эти пять четвертей года ознаменовались постоянными и порою даже, как, например, в феврале 1866 г., опасными для жизни приступами болезни, значительным скоплением долгов, которые ему «давили мозг», и, наконец, поглощавшей много времени подготовкой к Женевскому конгрессу Интернационала.
В ноябре 1866 г. первая часть рукописи была отправлена в Гамбург Отто Мейснеру, издателю демократической литературы, который уже выпустил небольшую работу Энгельса по прусскому военному вопросу. В середине апреля 1867 г. сам Маркс привез в Гамбург остальную часть рукописи. Мейснер «казался «славным малым», и после кратких переговоров все было устроено
…«Мы оба, — писал он[16] 24 апреля Энгельсу, — занимаем в Германии совсем другое положение, чем нам казалось…» И Энгельс ответил 27 апреля: «Мне всегда казалось, что эта проклятая книга, которую ты так дол го вынашивал, была главною причиною всех твоих не счастий и что ты никогда не выкарабкался бы и не мог выкарабкаться, пока не отделался от нее. Это вечно все еще не готовая вещь пригибала тебя к земле в физическом, духовном и финансовом отношениях, и я отлично понимаю, что теперь, стряхнув с себя этот кошмар, ты почувствовал себя совсем другим человеком, тем более что и свет, как только ты опять вступил в него, показался тебе уже не таким мрачным, как раньше». В связи с этим Энгельс выражал надежду скоро освободиться от «собачьей коммерции». Он писал, что ни на что не способен, пока занимается ею. Положение особенно ухудшилось с тех пор, как он стал во главе фирмы и несет на себе большую ответственность.
Маркс ответил ему на это письмом от 7 мая: «Я надеюсь и глубоко уверен, — писал он, — что через год я уже настолько завоюю себе положение, что смогу в корне реформировать свое экономическое положение и стать, наконец, на собственные ноги. Без тебя я никогда не мог бы довести до конца этого сочинения, и — уверяю тебя — мою совесть постоянно, точно кошмар, давила мысль, что ты тратишь свои исключительные способности на торговлю и даешь им ржаветь главным образом из-за меня, и в придачу еще должен переживать вместе со мною все мои маленькие неприятности». Конечно, Маркс ни через год, ни вообще никогда «не завоевал себе положения», а еще несколько лет заниматься Энгельсу пришлось «собачьей коммерцией»; но все же горизонт начинал понемногу проясняться.
Ф. Энгельс. Рисунок Н. Аввакумова
В эти ганноверские дни написан давно просроченный ответ Маркса на письмо одного его сторонника, горного инженера Зигфрида Мейера, который раньше жил в Берлине, а около этого времени переселился в Соединенные Штаты, и этот ответ лишний раз ярко освещает «бессердечность» Маркса. Он писал: «Вы, вероятно, очень плохого мнения обо мне и будете еще худшего, если узнаете, что Ваши письма не только доставляли мне большую радость, но и были для меня настоящим утешением на протяжении того очень мучительного периода, когда они приходили ко мне. Сознание, что я привлек к нашей партии ценного человека, стоящего на высоте ее принципов, вознаграждало меня даже за самое худшее. К тому же Ваши письма были полны самых дружеских личных чувств по отношению ко мне, а Вы понимаете, что, ведя жесточайшую борьбу со всем (официальным) миром, я меньше всего могу недооценивать это.
Итак, почему же я Вам не отвечал? Потому что я все время находился на краю могилы. Я должен был поэтому использовать каждый момент, когда я был работоспособен, чтобы закончить мое сочинение, которому я принес в жертву здоровье, счастье жизни и семью. Надеюсь, что этого объяснения достаточно. Я смеюсь над так называемыми «практическими» людьми и их премудростью. Если хочешь быть скотом, можно, конечно, повернуться спиной к мукам человечества и заботиться о своей собственной шкуре. Но я считал бы себя поистине непрактичным, если бы подох… не закончив своей книги, хотя бы только в рукописи».
…В Лондоне Маркс закончил корректуру своей книги. И на этот раз дело не обошлось без жалоб на медленность печатания, но уже 16 августа 1867 г., в 2 часа ночи, Маркс сообщил Энгельсу, что закончил корректуру последнего (49-го) листа. «Итак, этот том готов. Только тебе обязан я тем, что это стало возможным! Без твоего самопожертвования для меня я ни за что не мог бы проделать всю огромную работу для трех томов. Обнимаю тебя, полный благодарности!..