— Это ничего, уладится!
Горнянчин скептически покачал головой: нет, партизаны так не улаживают свои дела!
Вспыльчивый Мурзин ударил ладонью по столу так, что нож Матея свалился.
— Меня послали в этот район с заданием, я получаю приказы командования фронта! — сказал он решительно. — Поэтому никому подчиняться не стану.
Лицо Матея побагровело. Рука потянулась к карману. В ту же секунду в руке у Павки Кривого, который сидел за ним, вместо хлеба оказался пистолет, — вероятно, он испугался, как бы командиры не перестреляли друг друга. Но Петр спокойно опустил его руку вниз и успокаивающе улыбнулся. Матей ничего этого не видел. Он достал из кармана носовой платок и принялся вытирать засаленные пальцы. Медленно, один за другим, чтобы иметь время подумать.
Матей переживал мучительные минуты. Ничем больше не мог бы уколоть его Мурзин, чем только что сказанными словами — его, Мурзина, послали сюда со специальным заданием, он же, Матей, просто бежал из плена и случайно стал партизаном.
В конце концов в спор вмешался Петр Сибиряк.
— Нам нужно объединить силы, — сказал он. — Бригада не погибла. Она должна возродиться.
Эстержак передал Горнянчину, чтобы он тотчас же зашел к ним. Есть, мол, неотложное дело.
Эстержак поджидал его на крыльце, покуривал сигарету, но, увидев Горнянчина, сразу погасил ее в бочке под желобом. Лицо у него было измученное.
Вошли в кухню. В горницу Эстержак гостя не звал.
— Что ты от меня хочешь? — сразу вдруг спросил его Горнянчин, снимая кожушок и шапку.
Эстержак был явно смущен: неизвестно зачем переставлял с места на место горшки на плите.
— Вот какое дело, Янек… Ума не приложу, как мне быть… С нашей Мартой плохо…
— С Мартой?!
Горнянчину трудно было представить себе ее иной, чем он ее всегда видел: крепкая молодая женщина, пышущая здоровьем. В последнее время она прямо-таки расцвела — пополнела, была веселой, улыбалась даже вызывающе. И хотя Янек злился на Тимку Матея за то, что он путался с ней, не удивлялся этому — уж больно хороша была Марта.
— Что ж такое с ней приключилось?
— Да… такое дело… даже не знаю, как тебе сказать…
Из горницы донесся протяжный крик, оборвался потом болезненным стоном. И только он замер, новый истошный крик разнесся по дому. Затем послышались жалобные обращения к Иисусу Христу, и постепенно все стихло.
Горнянчин посмотрел на Эстержака. Прежде чем тот смог что-то произнести, дверь из горницы отворилась — и вышла Эстержачка. Неприветливо глянула на Горнянчина, в спешке даже не поздоровалась. Молча бросила кусок окровавленного полотна в чан, схватила с плиты глиняный кувшин с теплой водой и стремительно вышла.
— Что тут происходит? — не выдержал Горнянчин.
— Присядь, Янек. — Эстержак достал из буфета бутылку самогона и до краев наполнил чарки. Только когда Эстержак выпил, он смог рассказывать.
— По мне, могла она и родить — что тут плохого, — размышлял он. — Но бабы в один голос — нет! Марта и жена моя. Радовалась Марта своей жизни с Матеем, но побоялась, что с ребенком он ее не возьмет… И решила избавиться…
Он налил себе снова и выпил один.
— Они без конца шептались… Договорились с бабкой, но было уже поздно…
Эстержачка тем временем снова появилась на кухне.
— Ты хоть бы молчал! — набросилась она на Эстержака, видно думая вспышкой облегчить себе душу. — Оставь бабку в покое! Разве не знаешь, сколько раз она нам помогала?! Сколько раз мне самой приходилось ходить к ней!
Эстержак молчал, виновато опустив голову.
— Эх вы, мужики-мужичишки! Что вы знаете!..
Мужчины молчали, и она продолжала уже спокойнее:
— Бабка сделала то, что ее просили. Но это военное мыло — чистое свинство… просто мерзость какая-то…
— И как она сейчас? — отважился спросить Горнянчин.
— Да как… — Эстержак поднял руки и бессильно уронил их. — Горячка у нее, бредит… Кто знает, что с нею бабка натворила…
— Мыло всему виной, а не бабка, говорю я тебе, — стояла на своем Эстержачка. А потом тихонько добавила:
— Только боюсь, чтоб не было заражения…
В горнице было тихо. Эстержачка приоткрыла дверь и молча дала знак Горнянчину.
Марта лежала на высоко постланной постели в просторной деревенской горнице в полном беспамятстве. На низеньком стульчике у изголовья стоял таз с водой, а на спинке кровати висели полотенца. На подушке покоилась голова Марты. Ее пышные каштановые волосы были растрепаны…
Марта приоткрыла глаза и увидела его.
— Убирайся! — проговорила она удивительно ясно. — Убирайся! Не хочу… уходите все… не хочу, не хочу…