— Что за чертовщина! — возмутился Лом. — Значит, опять на всю зиму? А мы так и будем сидеть сложа руки? Почему это они не могут сбросить нам ружья?
— Чтоб их холера побрала, — выругался Горнянчин.
Совестно им было греться у печки, дожидаясь конца войны.
По дороге домой Горнянчин, Ломигнат и Помарыня только об этом и говорили. Нужно что-то делать самим, раз уж на этих офицеришек положиться нельзя, решили они.
— А все-таки, братцы, какая-то польза от их затеи все же есть. Мы по крайней мере узнали друг друга, кто чем дышит, — сказал Ломигнат.
Верно, теперь они знали друг друга.
Учительница физкультуры липтальской школы Таня Павлиштикова была родом из Вышкова. Она познакомилась с Павлиштиком, когда он служил в тех краях, и они поженились. Позже Павлиштика перевели на его родину в Валахию, и она поехала с ним.
И хотя с тех пор немало воды утекло, Таня не утратила привлекательности. Статная, в облачке светлых как лен волос, она все лето ходила в шортах, открывавших ее мускулистые, загорелые ноги. А зимой она каталась на лыжах с гор. С мужем они жили хорошо, хоть Павлиштик и склонен был погулять.
Когда Павлиштика арестовали, Таня была со своим классом на прогулке. Она узнала об аресте мужа лишь после полудня и сразу же отправилась в липтальскую комендатуру. Это был дерзкий поступок, но, как ни странно, молодой лейтенант Духров принял ее.
Он выслушал Таню. Хотя и не так внимательно, как ей хотелось. Он все время беспокойно вертел в руках карандаш, а потом прервал ее:
— Извините, милостивая пани, вы должны понять, что речь идет об очень важном деле. Это входит в компетенцию гестапо, а туда я не имею доступа… Прошу вас понять, милостивая пани…
— Но ведь муж ничего не сделал, — снова начала Таня.
Лейтенант Духров встал и строго закончил:
— Я постараюсь выяснить, в чем дело. Это я вам обещаю.
Проводив ее до дверей, он добавил немного приветливее:
— Будет ли мне позволено навестить вас, милостивая пани?
Она поняла его слова как желание избежать разговора в комендатуре и кивнула в знак согласия.
В тот же вечер у Павлиштиков зазвенел звонок. Выглянув в окно, Таня увидела перед калиткой лейтенанта Духрова. Он пришел в парадном мундире, надушенный, держался весьма галантно. Смущенная хозяйка усиленно угощала его домашней рябиновой настойкой. Духров попивал и похваливал, а о Павлиштике — ни звука.
Таня заметила, что Духров быстро пьянеет. Она то и дело подливала ему рябиновки, но и сама вынуждена была пить. Вскоре она уже перестала смущаться и, положив руки на стол, спросила в упор:
— Ну, вы уже выяснили, что с моим мужем, пан лейтенант?
Духров отставил недопитую рюмку и, помолчав немного, сказал:
— Да, его увезли во Всетин.
— А в чем его вина? — глядя ему прямо в глаза, допытывалась она. — Можно что-нибудь для него сделать?
Духров ответил уклончиво:
— Не знаю… Может быть…
Ей показалось, что это подходящий момент, и она положила перед ним на стол приготовленный заранее конверт с деньгами. Но Духров смущенно отказался от денег. Это лишило ее уверенности, а вместе с нею и надежды помочь мужу.
Таня сидела на диване растерянная и даже не сразу обратила внимание, что Духров придвинулся к ней и прильнул к ее руке, начал целовать плечи. Лишь когда он принялся было расстегивать ей блузку, она опомнилась и оттолкнула его. Он еще раз попытался обнять ее, более настойчиво, но она снова воспротивилась. Вес это представилось ей таким гадким, жалким — и этот подвыпивший лейтенантик, и то, как она пыталась его подкупить, — все, все!
Духров тщательно отряхнулся, поправил галстук и корректно поклонился:
— Примите мои извинения, милостивая пани…
Она взглянула на него по своему обыкновению, прямо в глаза, и вдруг увидела перед собой смущенного мальчишку в офицерской форме. Она продолжала смотреть на него, и Духров, совсем растерявшись, повторил:
— Простите меня, милостивая пани!
Проводив лейтенанта к калитке, Таня вернулась в комнату, привычно привела все в порядок, разделась. И тут вдруг ощутила такую тоску по своему гуляке Павлиштику.
Рано утром к ней позвонил шофер комендатуры: «Вас просит господин комендант…» Духров ждал ее на улице, и все соседи могли видеть, как он усаживает ее в машину.
Едва автомобиль тронулся, Духров наклонился к Тане и шепотом заговорил о вчерашнем, просил прощения.
— Я сделаю для вас все, что будет в моих силах, милостивая пани, — обещал он и жал ей руку.