Ломигнату и Фанушке пришлось-таки вылезти из-под мешка. Они неохотно сдернули его, и вид у них был смущенный.
— Гляжу я, Лом, Фанушка твоя совсем заневестилась, — ухмыльнулся Трличик. — Ох, раскрасавица баба будет!
Лом смутился окончательно. «Она же совсем ребенок», — хотелось ему возразить товарищам, но он и сам знал, что это не так. Мужики смеялись, а он думал, как бы от них отвязаться.
Тут Лом увидел повозку, груженную досками: лошади с трудом тянули ее из долины, видимо с лесопилки. Возница с мешком на голове клял на чем свет стоит лошадей и нещадно стегал их.
— Гляньте-ка, — воскликнул Ломигнат, чтобы переключить внимание товарищей, — это же Мика Сурын!
— Точно, — подтвердил Танечек. — Опять тащит чего-то в свою нору. А как лошадей хлещет! Ох уж этот Сребреник, нет у него сердца!
— Ты чего коней увечишь, ополоумел, что ли? — закричал Ломигнат.
Возница перестал хлестать лошадей и стянул мешок с головы. Это и в самом деле был Сурын.
Ломигнат подбежал к нему, выхватил из рук кнут и швырнул в кусты. Потом велел Сурыну выпрячь лошадей, а сам уперся сзади в повозку и подтолкнул — повозка двинулась. Сурын придерживал оглоблю, чтобы сохранять нужное направление, и через каждые несколько шагов старательно подкладывал под колеса камни. Так Ломигнат вкатил повозку наверх.
Лесорубы, затаив дыхание, наблюдали за Ломигнатом, но никому и в голову не пришло помочь ему.
— Фу ты, черт побери, — с облегчением вздохнул кто-то, когда повозка уже была наверху.
— Ну и силища! — восхитился Помарыня.
Ломигнат между тем отчитывал Сурына:
— Ты чего так нагрузил! Совесть же надо иметь!
Ему было жаль коней.
— А вот уж поднять на спину повозку — слабо, братец! — подначивал Лома Трличик.
— Что ставишь? — спросил Лом, входя в азарт.
— Пиво, — пообещал Трличик.
Ломигнат подошел к повозке. Танечек, его лучший приятель, схватил его за рукав.
— Не сходи с ума, Лом. Это же такая тяжесть! Надорвешься!
И Фанушка испугалась:
— Лом, не надо!
Но они только подлили масла в огонь. Ломигнату еще больше захотелось показать, что он может.
Он влез под повозку, обхватил ее обеими руками, напряг могучие плечи и приподнял ее. Вдруг повозка покачнулась, и бедной Фанушке показалось, что у Лома подкосились ноги, но он только расставил их пошире и приподнял повозку повыше; колеса ее медленно вертелись в воздухе.
Лом вылез из-под повозки обессиленный, но торжествующий — он выстоял! Правда, у него кружилась голова.
Никто не похвалил его. Лишь Фанушка подбежала к нему и, как ребенка, схватила за руку. Да Танечек, вздохнув с облегчением, хлопнул его по плечу и сказал:
— Ну и шалый же ты мужик…
Тихо и мирно догорал теплый день позднего лета. Поля уже убраны. По косогору тут и там, словно капли крови, алеют ягоды рябины, лес острыми клиньями спускается вниз. Гибкая, извивающаяся тропинка, которая целый день грелась под солнцем среди травы, укрылась сейчас в тени валунов, как золотая змейка.
Янек Горнянчин возвращался из лесу. Под мышкой он нес обрубок мягкого дерева — из него можно будет что-нибудь вырезать. Он еще не дошел до Вартовны, как на землю опустился сумрак. Где-то вдали залаяла собака, лай далеко разносился в вечерней тишине; со стороны Сыракова донеслось ворчание мотора, — видно, автомобиль одолевал крутой подъем; на темнеющем небе засверкала вечерняя звезда.
Горнянчин направился прямо к своей мастерской, чтобы оставить там принесенный из леса обрубок дерева. Он поднялся на крылечко, отворил дверь — и застыл на пороге. Прямо напротив него верхом на стуле сидел оборванный, заросший детина, автомат опирался о спинку стула, а дуло было направлено на Янека.
— Руки вверх! — сказал он по-русски.
Горнянчин выронил полено и послушно поднял руки. Ждал, что будет дальше. Но человек продолжал спокойно сидеть, а у Янека занемели руки.
— Здравствуй… брат, — сказал Янек, пытаясь объясниться с ним.
Никакого ответа.
— Я говорю, здравствуй, — повторил Янек еще раз, помедленнее, чтобы русский понял его. — Ты меня понимаешь?
Он хотел было опустить руки, но русский угрожающе щелкнул затвором автомата.
Горнянчину показалось нелепым, стоять в собственном доме с поднятыми вверх руками перед непрошеным гостем, который целится в него из автомата.
Тут на крылечке раздались шаги, дверь открылась, и Горнянчин услышал за спиной знакомый голос: