Партизаны, забрав карабины и патроны, молча возвращались ночью на Вартовну. Они еще не научились убивать, и этот жандарм, лежащий в крови на полу, так и стоял у них перед глазами.
Обеспокоенный Эстержак пришел на гору, он боялся неприятных последствий, говорил, что каратели усилили посты, по шоссе не пройти без документов, да и по лесам шныряют патрули. Но Матей был доволен, он говорил, что немцев надо припугнуть. Ведь что такое партизанская война? Это — непрестанно лишать оккупантов уверенности и спокойствия; враг все время должен чувствовать, что он находится на чужой земле, и надо выбивать у него из-под ног эту землю.
Тоганича бежала вниз по склону Копршивного, как часто бегала в последнее время, чтобы встретиться с Помарыней. Их любовь состояла из таких вот мимолетных встреч. Девушка виделась с любимым лишь тайком, когда представлялся случай.
День выдался теплый, солнечный, земля под березками уже устлана желтыми листьями. Тоганича бежит по ним и слушает, как шуршит палая листва у нее под ногами.
Она выбежала на поляну и испуганно остановилась: там сидела на траве учительница Павлиштикова и с трудом переводила дыхание. Она заметила Тоганичу и кивнула ей. Когда девушка приблизилась, учительница заговорила через силу, хриплым голосом:
— Беги… беги в деревню… пусть они спрячутся… пусть уйдут в лес… в горы… Немцы едут… Беги что есть силы… Ганча!
Тоганича с испугом поглядела на учительницу — на той лица не было. И вдруг девушка поняла смысл ее слов, повернулась и со всех ног бросилась бежать.
Она мчалась вверх по косогору. Сердце готово было выскочить из груди. Ее охватил ужас. Что теперь будет? Она заплакала бессильными слезами, ноги ее скользили и подгибались, воздуха не хватало. Она свалилась и почувствовала, что не в силах подняться. И все-таки поднялась и снова побежала, все быстрее, быстрее.
Тоганича уже поднялась на гребень горы, когда услышала гул мотора. Она остановилась и не дыша поглядела вниз на серпантин шоссе. Там она заметила небольшую фигурку девушки с корзинкой в руке, которая свернула с шоссе и стала подниматься по склону. Тоганича узнала Фанушку и хотела окликнуть ее, но тут из-за поворота показался легковой автомобиль, а за ним большой зеленый грузовик с крытым кузовом, «Едут!» — подумала Тоганича и снова побежала. Оглянувшись, она с удивлением увидела, что легковой автомобиль остановился. Из него выскочили двое военных и побежали за Фанушкой. Они что-то сказали Фанушке, потом один выхватил у нее корзинку, порылся в ней и вместе со своим напарником потащил девушку к машине; Фанушка не сопротивлялась. Машина снова тронулась, направляясь к деревне.
— Боже! — в ужасе прошептала Тоганича. — Фанушку забрали!
Она побежала дальше, и, когда наконец приблизилась к лесосеке, силы ее совсем покинули. Тоганича попыталась крикнуть, позвать людей, но ее никто не услышал. Потом, когда увидели ее бегущую, бросились навстречу. Она сказала им о словах учительницы, сообщила о Фанушке. Горнянчин послал Помарыню на Вартовну предупредить партизан. Сам он отправился домой, чтобы получше спрятать Мишу.
Ломигнат стремглав бросился к деревне. Он должен успеть, обязательно должен!
Между тем немцы — это был карательный отряд, которым командовал гестаповец Бельтц, — согнали полдеревни к зданию общинного управления. Они затолкали жителей за ограду и закрыли ворота, а к калитке поставили стражу. Потом немцы отправились обыскивать дома.
Ломигнат добежал до общинного управления и остановился у ворот. Он стоял широко расставив ноги, вспотевший, грудь его вздымалась от частого дыхания. Часовой у ворот, видимо, предполагая, что парень убежал от погони, отворил было калитку, чтобы втолкнуть Ломигната во двор к остальным задержанным, но тот так хватил часового кулаком по голове, что немец сразу же рухнул на землю.
Люди видели, как Ломигнат молотил немца. Они расступились, давая ему дорогу, и он прошел прямо к дому.
У двери стоял другой часовой. Сначала он не понимал, что происходит. Но когда увидел надвигавшегося на него могучего парня с искаженным яростью лицом, попытался вытащить пистолет из кобуры. Ломигнат его опередил и одним ударом свалил с ног. Потом Ломигнат вбежал в сени, а оттуда — прямо в канцелярию.
— Он же лезет им прямо в руки, — закричала какая-то женщина. — Остановите же его, люди добрые, спасите!
— Да разве его остановишь! — с восхищением сказал батрак старосты.
— Никто с ним не справится.