Эта дикая история наделала в округе много шума и причинила партизанам много вреда. Люди перепугались и стали сторониться их. Матей строго отчитал Властика.
Как-то вечером группа партизан собиралась на операцию. Задание получили оба Алексея, Трофим и Мато, а прикрывать их должны были Помарыня и Горнянчин.
Янек обратился к Матею:
— Командир, дай нам с Помарыней еще кого-нибудь в помощь. Двоим нам не управиться.
Матей огляделся, размышляя, кого бы послать еще. Взгляд его остановился на Вавржике.
Вавржик молчал.
— Иди ты, Вавржик, — произнес Матей.
— В такую грязь? У меня ботинки худые… — начал искать отговорки Вавржик.
В конце концов пошел Ломигнат. Но настроение у всех было испорчено. Всем стало ясно, что за человек этот Вавржик.
Танечек вонзил топор в ствол поваленного дерева и присел на пень. Вытащив кисет и трубку, он набил ее табаком и покуривал с довольным видом.
Танечек работал на делянке один, и это одиночество было ему по душе. Сейчас он отдыхал и с удивлением рассматривал старый трухлявый пень — он весь зарос молодыми побегами, густая поросль ежевики со всех сторон обступила его. Танечек перевел взгляд на ровную стену леса, и его охватило блаженное чувство, он даже прикрыл глаза.
День выдался теплый, солнечный, какие бывают ранней осенью. На поляне, охраняемой старым лесом, было тихо, безветренно. С деревьев опадали листья. Листок отрывался и спокойно, неторопливо падал, несколько раз перевернувшись в воздухе. И это почему-то навевало легкую грусть.
— Добрый день, дядюшка!
Танечек поднял голову. Перед ним стояла чернобровая красавица — Тоганича.
— Дай бог!
Чуть поодаль он заметил Помарыню. «Ишь ты, — подумал он, — наш беглый патер тоже тут…» Он окинул его взглядом — это уже не тот хилый парнишка, от работы в лесу он здорово окреп.
Помарыня подошел поближе, сел верхом на поваленное дерево и закусил зубами травинку.
— Ну как, лесоруб Помарыня, ой, что это я, ты ж партизан, — поддразнил Танечек юношу.
— Ну какой я партизан, дядюшка?
— Я бы тоже не сказал о тебе этого… Но ты же бросил все и пошел к лесным братьям.
— Сейчас война, дядюшка, — сказал Помарыня. — Сейчас нельзя жить по-иному.
Танечек кивнул. И произнес слова священного писания, которое он, наверное, все целиком знал наизусть.
— Одумайтесь, сильные мира сего, либо погибнете. И если самые лукавые что замыслят, пути их разойдутся с господними. И потому не страшись и не бойся, народ мой, сила у тебя появится львиная, сила буре, подобная.
Воздух всколыхнулся, прошумел ветерок. Листва березок на краю поляны что-то ласково зашептала.
А Танечек продолжал:
— Правда всегда на стороне народа, на стороне бедных. А предатели, совратители и злодеи — исчадие ада, их ждет гибель.
— Надо бороться против них, а не ждать их гибели, — возразил Помарыня. — Я к вам с поручением, дядюшка, — добавил он.
Танечек как будто не слышал.
— Не можете ли вы кое-что передать гоштялковцам?
Танечек жил в Глубоком. Чтобы попасть в Гоштялкову, ему надо было лишь пройти через гору, поэтому Янек Горнянчин однажды уже просил его договориться с гоштялковцами о встрече на Драстиглаве.
— А что надо передать?
— Листовки.
— Листовки? — удивился Танечек. — А что в них написано?
— Хотите почитать? Вы же грамотный. Там все понятно сказано.
— А газет нет? Я больше газеты люблю читать.
— И газеты будут, — пообещал Помарыня.
Больше они об этом не вспоминали. Танечек не сказал ни «да», ни «нет». Горнянчин специально предупреждал Помарыню, чтобы он не настаивал. Конечно, можно было бы послать с листовками кого-нибудь другого, но важно было привлечь к этому делу именно Танечека. Он человек всеми уважаемый, и если он не останется в стороне, то вслед за ним к борьбе примкнут многие из тех, кто пока ведет себя осторожно.
Молодые люди ушли, а Танечек все сидел на пне, глядел то на вырубку, лиловевшую мелкими цветами вереска, то на березки с их трепетной листвой и дымил своей трубкой.
Янек Горнянчии, побывав у Юращаков, бросился к Матею.