— Дальше тут оставаться нельзя, надо идти в другое место, — заключил Дворжак.
Ушьяк согласился, что необходимо переместиться ближе к пограничной линии, чтобы использовать любой удобный случай для перехода границы. Он выбрал Кычерку, она находилась в двух-трех километрах от границы и была надежно прикрыта лесами. Феро получил задание вести разведчиков.
В этот момент комиссар сказал командиру, что ему надо поговорить с ним наедине.
— Янко, я с вами в Моравию не пойду, я уже решил, — сказал он, когда они остались вдвоем.
Ушьяк стоял перед ним, и лицо его залилось краской гнева.
— Вот как! Не пойдешь?! А нам тоже оставаться? Как по-твоему?
Шане лишь беспомощно пожал плечами.
— Не кричи, Янко! Я все взвесил и чувствую, что мое место здесь. Пусть каждый поступает, как велит ему совесть.
— Ты не прав, Шане!
Разговор остался неоконченным, обоим было тягостно его продолжать.
Ночью бригаду разбудил винтовочный выстрел. Разоспавшиеся партизаны ворчали, подумав, что опять кто-то небрежно обращается с оружием. Но оказалось, что это штаб объявил тревогу.
Под утро разведка обнаружила колонну немецких войск, двигавшуюся к Яворнику от Попрадны. Одновременно от тылового дозора было получено донесение о движении немецких войск и со стороны Штявника.
Ушьяк отдал приказ выступать.
Бригада двинулась в путь двумя группами. Около дома стоял лесник Немчак. Партизаны прощались с ним, а захватить продукты, которые он приготовил для них, было уже некогда.
За домом был холм, по форме напоминавший сахарную голову. Один его склон был покрыт густым лесом, другой — молодым подростом. Партизаны поднялись на холм и расставили на вершине полукругом пулеметы.
Долго ждать им не пришлось. Немцы пустили в ход минометы.
Партизаны были прижаты к Кычерке и окружены. Со стороны Случика по ним стреляли минометы, из долины ручья у Штявника вели огонь танки.
Бой длился до темноты. Вопреки обыкновению, немцы не отошли и вечером, но наступательные действия прекратили. Партизаны попытались собрать свои распыленные силы.
Ночью Ушьяк повел одну группу в атаку. Другого выхода не было: патроны были на исходе, и утром предпринять что-либо было бы уже поздно. Партизаны прокладывали себе дорогу гранатами, пулеметчики прикрывали атакующих с тыла. Немцы не выдержали натиска партизан, и кольцо окружения было прорвано.
Партизаны стремительно продвигались вдоль склонов Яворников в направлении Макова, стремясь уйти как можно дальше. Перейти Яворники не рискнули. Ушьяк справедливо полагал, что граница в этих местах усиленно охраняется.
При свете дня группа повстречала связных, высланных к Ушьяку Мурзиным с Магуры. У Василя вид был невеселый, потому что во время схваток с немцами он потерял нескольких своих ребят. В группе Ушьяка также были весьма значительные потери; в живых осталась лишь половина людей, многие из них были ранены.
Когда наступила ночь, партизаны предприняли неожиданное нападение на заставу в районе Макова. Здесь пограничная охрана была не так сильна, как и других местах, потому что немцы оттянули отсюда часть сил к Яворницкому гребню. Партизанам удалось перейти границу. Оказавшись на моравской стороне, группа сумела оторваться от преследующего ее неприятеля и быстрым маршем направилась в сторону Высокой.
Когда Ушьяк завязал бой, стремясь вырваться из окружения, этим воспользовалась вторая группа, попытавшаяся вырваться из немецкого кольца в противоположную сторону. Это ей не удалось, и партизанам пришлось выходить из окружения по одному, каждый, как умел. Из тех, кто не был в группе Ушьяка, уцелели примерно тридцать человек…
Прошло несколько дней, прежде чем измученные долгими блужданиями партизаны пришли к Высокой. На подходе к лагерю дорогу им преградила высокая фигура.
— Хальт!
Но команда прозвучала как-то неубедительно, не по-немецки.