— Так, понятно, новое руководство страны вновь пытается возродить культ личности, — можно было услышать в разговорах между собой (в небольших компаниях).
— Нет, культ личности — это вряд ли, а вот вновь выставить Сталина в красивом свете, это точно. Как же, Главнокомандующий, который выиграл войну. А её–то выиграл не он, а весь советский народ. И зачем только всё это нужно?
— Для того, чтобы укрепить мнение о руководящей роли партии, Сталин ведь был её Первым секретарём. А в последнее время доверие к ней что–то снизилось. Смотри, многие ведь даже известные люди с её политикой не согласны. Хотя бы тот же академик Сахаров.
— Да, вновь пытаются возродить тоталитарное правление, — таким было общее заключение беседующих. Но развивать эту тему, так же, как и громогласно озвучивать своё мнение по этому вопросу они опасались — до них уже доносились слухи об осуждении (даже в прямом смысле этого слова) некоторых неугодных власти «отщепенцев», которые позволяли себе выражать какие–либо протесты.
Был на эту тему разговор и Самойлова со своим однокурсником Вячеславом Григорьевым. Славик попал в институт после армии, где вступил в ряды членов КППС. Сейчас он входил в состав факультетского партбюро и был очень грамотен в политических вопросах.
— Слава, это что, возврат к прошлому? — спросил его как–то Виктор во время перекура у общежития после консультаций по дипломному проекту.
— Что ты имеешь в виду?
— Ну, фильм «Освобождение», а в этом году выходит и вторая серия — «Прорыв». Опять ведь восхваляют Сталина как полководца. А как же развенчание культа личности?
Григорьев на минуту задумался, а потом спросил:
— Тебе озвучить официальную точку зрения или ты спрашиваешь меня лично?
— Конечно, мне интересна твоя точка зрения по этому вопросу. Зачем мне официальная, я и так представляю себе, какая она может быть.
— Понятно. Тогда между нами. Такой поворот в вопросе оценки деятельности Сталина начался не сейчас. Ты думаешь, что Хрущёв из таких уж благородных мотивов этот культ личности придумал?
— А разве нет?
— Ну, конечно, и это было. Но, всё же, у него больше цель была удержаться при власти.
— Почему ты так думаешь?
— Понимаешь, это была, скорее всего, попытка остановить социальный взрыв в стране. После войны люди стали меньше бояться, много было недовольных, были и массовые бунты в лагерях незаконно репрессированных. Он вынужден был так поступить. Но он не собирался полностью уничтожать миф о великом отце народов.
— Как это?
— А вот так. Ты думаешь, что он последовательно отстаивал свои слова, сказанные на ХХ-м съезде партии.
— А что, разве это не так?
— Не совсем так. Ты считаешь, что возврат к прошлому произошёл в прошлом году с появлением этого фильма. Но дело в том, что это произошло давно, буквально через год после того, как Хрущёв развенчал культ личности. И сделал это сам Никита Сергеевич.
— Да не может такого быть? — изумился Виктор.
— Может, ещё как может. В ноябре 1957‑го года, заметь всего через год после съезда партии, Хрущёв, выступая то ли на каком–то пленуме партии, я уже точно не помню, то ли на сессии Верховного совета сказал, что Сталин, как верный марксист–ленинец, займёт достойное место в истории. И как прикажешь это понимать? Разве это не разворот на 180 градусов?