- Да, твоя мама хорошо тебя воспитала. Идём, купим Наине марципан.
- Подхалимка.
- Грубиян.
Они пошли к машине.
- Когда тебе позвонят?
- Думал, спросишь, когда принесут письмо.
- Двадцать первый век. Тебе вручат анализ лично в руки, предварительно позвонив. Думаю, ты оплатил курьерскую доставку.
У Виктора зазвонил телефон. Мади приложила руку к груди.
- Да. Да. Только утром? Чёрт. Что? Самим? Во сколько? Да, сами заберём.
Он убрал телефон.
- Доставка только утром. Но я решил забрать сам. Ну, что, идём навстречу судьбе?
- Бежим! – и она потянула его за рукав.
***
Поздним вечером пошёл нудный мелкий дождь, и похолодало. Галя и Ашот ушли спать, но Мади с Витей затопили камин и сели на диван.
Витя вынул из конверта два листа бумаги и быстро пробежал глазами. И ещё раз.
- Не томи. Что там? – и Мади в струнку вытянулась.
- Хорошо, что ты не поленилась и смоталась к ним сразу после кофе.
- И?
- Они однозначно утверждают две вещи. Мой сын точно мне не сын, а ты… ты точно моя… родственница.
- И что ты будешь делать?
- Саша моя настоящая семья. И я отсужу его у матери. Он мой, и я его люблю.
- Хорошо. Я с тобой. С нами ему будет лучше.
- О нас, Мади, - и Виктор отвёл глаза в сторону, а потом поднял их к потолку.
- Что, дорогой?
Он помолчал, будто подбирая слова.
- Я вернусь домой. К родителям.
Мади вздохнула.
- Конечно. Папа поддержит твоё решение, я уверена. И мама тоже. Поддержка семьи даст тебе силы.
Она подсела ближе и погладила его по плечу.
- Всё будет хорошо. Ну, что – пакуем чемоданы?
- Нет. Побудем ещё пару дней.
- Но зачем?
- Семья выросла. Придётся оформить документы на эту цапающуюся парочку, - и Витя кивнул на кошку с щенком.
- Я думала, кошка хозяйская.
- Нет, пришла в дом из сада. У неё даже клички нет.
- Как и у щенка.
Они с прищуром переглянулись.
- Чур, я называю кошку! – воскликнула Мади.
- Она уже Кыся. А я назову Га-гава!
- Который уже Га-гав.
- Челси, - уверенно сказал Виктор.
- Челси?
- Видела бы ты, как он за палкой бегает. Ему бы быть тренером нашей футбольной сборной. Он точно Челси.
- Тогда Кыся будет Шахиней.
- Эта проныра? – недоверчиво спросил Витя, - Скорее Шкода.
- Нет. Шахиня. В ней есть некое неспешное благородство.
- Просто ленивая.
Мади улыбнулась. Виктор тоже. Это было весело – придумывать, имена, что отражали бы характер, давать клички живым существам, навсегда привязывая их к семье.
Она встала.
- Как мы с ними со всеми справимся? Как ты справишься с этим зоопарком?
- Не начинай. Сейчас ты начнёшь убеждать меня жениться. Не нужно, ладно?
- Нужно. Но уже поздно. Если засидимся ещё, мне придётся слопать весь холодильник, а я годами отучала себя от этого. Поговорим завтра. Спокойной ночи, дорогой.
- Спокойной ночи, м… Мади.
Виктор закашлялся.
- Ты никак не хочешь полежать. Давай завтра никуда не пойдём?
- Ага. Пока, - и он чихнул.
Мади поднялась по лестнице. Витя встал и пошёл на кухню. Он себя от привычки заедать стресс отучить никак не мог…
Приятного чтения. Не забывайте ставить звёздочки - они освещают мне путь.
Глава 6. В невесомости
Вез корабль карамель, наскочил корабль на мель,
матросы две недели карамель на мели ели.
Иногда времена года застревают сами в себе и никак не могут уступить место следующему сезону. И житейские ситуации также имеют свойство затягиваться.
В арендованной вилле на Береговой улице наступила неделя дремотной вязкой разморенной тишины и в то же время суетливой хлопотной деятельности, подобной той, что охватывает дома и хозяйства в бабье лето.
До обеда все валялись в постелях, потом, тихо ворча и переругиваясь, пили кофе с оладьями, кашей или тостами, и только к обеду выезжали на осмотр природных и архитектурных достопримечательностей, которые в старом Кёниге не кончались.
Челси и Шахиня пока плохо отзывались на новые клички, тем более, что Сашка упорно называл их Кысей и Га-гавом, но они научились друг друга терпеть и вместе бегали от маленького хозяина, ласки которого иногда были тяжким бременем их кошачье-собачьей жизни.
Ашот обнаружил несколько базарчиков и оптовых магазинчиков, все довольно далеко от дома, и они с Галей трижды ездили туда за продуктами: свежей зеленью, огромной янтарной тыквой с изумрудными прожилками, словно уже готовой превратиться в карету, за местными видами рыбы, свежей и копчёной, с лоснящимися жирными боками, за картошкой, которую Ашот готовил то запечённую снаружи до золотистой корочки и рассыпчатую внутри, то толок в нежное пюре, заправленное жареным луком и грибами, за томатами и перцами, алеющими со стыда за то, как быстро их съедали, покрошив в салатик, за отличным свежим мясом, которое словно по волшебству становилось то гуляшом, то шашлыком, то шикарными сочными отбивными, то верховодило в наваристых супах, и за местными фруктами.