- Я сама, - отдёрнула она руку.
- Не глупи. Уже стемнело, а ты на каблуках. Ноги переломаешь. Идём, - и он, крепко сжав её ладонь в своей, начал осторожно спускаться вниз по склону.
Алёна пошла за ним, а машина осталась стоять там, где её занесло и выбросило на сосну. Последний солнечный луч погас, и стало темно – хоть глаз выколи.
- Включи фонарик на телефоне, - попросила Алёна.
- Нет. Нам нужно сохранить заряд. Дойдём до трассы и перезвоним в полицию и водителю эвакуатора.
- Только о тачке своей и думаешь!
- Она не моя, а Виктора. И я больше думаю о водителе – чтобы он не плутал почём зря по лесу. Осторожно.
Илья перешагнул через небольшой валежник и протянул к ней руки. Алёна оперлась о его плечи, и он подхватил её и перенёс, осторожно поставив на землю.
- Ты уже вся ледяная! – воскликнул он и стянул тенниску.
- Не нужно.
- Не обсуждается, - строго сказал Илья и натянул ей свою майку через голову, - ты простынешь.
- А так ты простынешь.
- Я не простыну. Я годами закалялся. Идём.
- Куда?
- Хороший вопрос. Почти ничего не видно. Зато вот это поваленное бревно я точно помню.
- О, господи! Мы тут уже были!
- Очевидно, что мы заблудились. Погоди.
Илья вытащил телефон и поговорил с водителем эвакуатора, объяснив, что они заблудились, и ещё раз объяснив, где искать машину. Батарея телефона села. Они остались в полной темноте и без связи в чаще леса.
- И куда теперь? – испуганно спросила Алёна.
- Никуда. Это опасно. Останемся здесь и дождёмся рассвета. У тебя в сумочке есть что-то съедобное?
- Нет. Только ключи, косметика и зеркальце. Хочешь, съешь помаду.
- Не, я предпочитаю её не есть, а слизывать.
- Пошляк.
- Так, - и Илья постарался сориентироваться, - давай вот сюда, к дереву. Давай-давай. Садись.
- Куда?
- На землю.
- Ни за что! Моё платье…
Илья устало опустился на чахлую траву и прислонился голой спиной к шершавому стволу. Алёна потопталась и присела рядом с ним. От неё приятно пахло.
- Здесь хоть зверья нету? – спросила она.
- Насколько я помню, - зевнув, сказал Илья, - в белогорских горах водятся кабаны, олени, косули, зайцы. Ещё барсуки и куницы. Ну, и фазаны, разумеется.
- А волки?
- Ага. И все сплошь оборотни. Давай спать, Алёна, нет здесь никого кроме нас.
- А ты разве не будешь дежурить у костра?
- Нет. Костра у нас нет, как и спичек или зажигалки. Вымотались оба. Отдых необходим. В такую темень никто не потащится в лес нас искать, и у нас есть шанс отдохнуть. Спи…
***
Медина отварила и остудила яйца и теперь оглядела накрытый стол. Половинки яиц и кусочки брынзы, дольки помидор и козий сыр, свежие лепёшки, пупырчатые огурцы, зелень, румяные оладьи, которые она умаялась жарить на несподручной сковороде, густая сметана и прозрачный тягучий мёд в одинаковых плошках, айвовое варенье, миска с ягодой, зернистая кукурузная каша.
- Ребята! Завтрак готов! – крикнул за её спиной старший из мужчин, - хороший стол, дочка, спасибо.
- Приятного аппетита. Я позову девочек.
Медина вышла из горницы, куда уже собирались все домочадцы, но пошла она не к девочкам, которым собиралась заплетать косы, а вышла на высокое крыльцо, прикрывая небольшое блюдо полотенцем. Оглядевшись, она быстро спустилась по ступеням и открыла подвал. Войдя туда, закрыла дверь изнутри. Прямо на полу, на расстеленном пиджаке лежал, отвернувшись к стене, давешний дядечка, устроивший драку. Левая рука его была перебинтована, и повязка немного кровила. Медина поставила блюдо на лавку и откинула полотенце. Рядом с горкой оладий и половинкой яйца с кусочком сыра, около четвертинки лепёшки лежали бинт и ножницы. Она достала из кармана бутылёк зелёнки и потянула мужчину за плечо.
- Отстань!
- Не отстану. Давайте-ка, поворачивайтесь, я вас перевяжу.
- Не нуждаюсь.
- В любой лодке подчиняются лодочнику. Ладно, лежите, только не дергайтесь, а то вам же будет хуже.
Медина ловко поддела повязку и срезала её ножничками. Обработав кровоточащую царапину, снова забинтовала.
- Ну, вот и всё. Теперь покушайте.
Пожилой мужчина только вздохнул.
- Ну, дорогой мой, ну, так не пойдёт. Совсем не пойдёт. Вы зде́сь кровью истекаете, дочка в больнице, а ваш зять ещё чёрт знает, где. И ведь всё из-за вашего упрямства! Я понимаю, единственная дочь, поздний ребёнок, растили как сокровище, хотели самого лучшего. Но она полюбила! Это ли не самое лучшее для женщины? А теперь что? Ну, застрелите вы зятя, дочка ваша угаснет от горя, сами сгниёте в тюрьме и оставите родного внука сиротой? Глупо, мой дорогой, очень глупо.