***
Перед тем, как заехать к брату, Мади завернула в посёлок и купила у местных татарок банку мёда – в подарок. В голове взорвались рифмы.
Медовый Крым. Не больше и не меньше.
Жужжаньем пчёл наполнена душа.
Я ложку подношу ко рту как гейша,
И пробую на вдохе, не дыша…
Она отмахнулась от стихов в своей голове, как от назойливой пчелы, и прикупила ещё пару банок янтарного тягучего мёда – в пансион.
Наконец они приехали в питомник. Мади вышла из машины и размяла плечи. Эдик вытащил сумку.
Рядом с ними на парковке остановилась ещё одна машина, из которой вышел солидный молодой мужчина в дорогом костюме.
- Дорогой!
Молодая красивая женщина в одежде птичницы с разбегу кинулась к нему в объятия.
- Диля! Здравствуй, родная! Ну, будет, будет.
Они в обнимку пошли к домику генсека. Женщина обвила мужчину как лоза.
- Здравствуй, Медина.
Мади обернулась. Прямо перед ней стоял высокий стройный мужчина лет семидесяти пяти, седой и смуглый, очень мужественный в охотничьем костюме.
- Здравствуй, Марсель.
- Дядя Марсель! Здравствуй!
- Здорово, парень. Давно тебя не было. Рад видеть.
- И я рад.
Эдик и старик пожали друг другу руки.
- Ну, идёмте в дом.
- Идём, дорогой. Эдик, багаж.
Через полчаса они уселись пообедать в пустующем банкетном зале фазаньего питомника Кара-Куш. Эдик налегал на рагу из фазаньего мяса с овощами и рисом, но Медине кусок не лез в горло. Ей всегда было не по себе в окружении кабаньих и оленьих голов и чучел птиц.
- Я ждал тебя раньше, - заметил старик.
- Ирина сказала и тебе?
- Сказала. И получила от меня заслуженный нагоняй.
- Нагоняй за правду?
- Да нет такой правды и никогда не было! Эй, парень, ты поел?
- Да, дядя Марсель, - смутился Эдик, сообразив, что его застали за тем, как он, развесив уши, почти подслушивает разговор старших.
- Ну, так иди и прогуляйся. А лучше переоденься – прошвырнёмся с тобой сейчас по охотугодьям.
- Спасибо, дядя, я мигом.
Он ушёл, а брат с сестрой снова взялись за ножи и вилки, как за сабли.
- Так ты всё знал! – и Мади стукнула вилкой по столу.
- Ничего я не знал. А Ирине не стоило ни лазить по личным вещам отца, ни совать свой нос в его бумаги, ни трезвонить всякую ерунду направо и налево.
- Ерунду? Правда о том, что у меня был законный ребёнок, и что этот ребёнок жив – не ерунда. Я годами оплакивала нашего с Виктором малыша, а оказывается, что он не умер. Кстати, мне ни тогда не сказали, ни сейчас – это был мальчик или девочка? Отвечай!
- Да я понятия не имею. Тебя тогда увезли в больницу. Соседская девчонка сообщила нам. Дома были только отец с женщинами и я. Отец оставил меня за старшего и поехал за вами. Но ему сказали, что твой ребёнок родился мёртвым, да ещё и с уродствами, видимо, из-за той аварии. Врачи его никому не показали, сказали, что в таких случаях тело не выдают, оно остаётся медикам.
- Значит, всё это было ложью. Ирина сказала, что нашла справку – выписку из роддома. Моё ребёнок родился живым. Живым! Только справка очень старая, затёртая, и она не могла прочесть пол младенца, который родился доношенным, три с половиной килограмма и пятьдесят сантиметров. И у него не было уродств.
- Медина.
- Марсель. Ради бога! Ты видел отца в тот день. Каким он вернулся из роддома? Что говорил? Это важно, брат!
Старик пожал плечами.
- Да он не вернулся. Было уже поздно и он ночевал в городе, и приехал через два дня, когда решил все вопросы с твоим лечением.
У Медины слёзы на глаза навернулись.
- Так он не сразу вернулся? Значит, это правда. Он забрал моего малыша и куда-то увёз его. Куда? Кому он мог отдать моего ребёнка?
- Медина, я понятия не имею, и даже мысли не допускаю о том, что папа мог так поступить. Опомнись! Речь идёт о твоём отце. Он не мог.
Она подняла на него яростные глаза.
- Мы оба знаем, что он способен на всё. Всю жизнь он только и делал, что ломал всем нам жизни. Ты живёшь здесь как отшельник и работаешь сокольничим, тогда как твоя жена всю жизнь прожила одна только потому, что отец обвинил её в измене тебе.
- Она мне изменила, - глухо сказал сокольничий.
- Не было никакой измены. Мы все тому свидетели. Просто ты слишком сильно любил её и начал выходить из-под его власти, а он не мог с этим смириться. Это он вас развёл. Тебя отправил сюда – изучать полузабытые правила соколиной охоты со своим дядей, а её запер в доме и сам воспитывал твоего сына.
- Медина.
- Если бы она была изменницей, он бы не позволил ей остаться в доме. Послушай, ты добровольно отдал ему своего ребёнка, но я бы ни за что не отдала. Поэтому он объявил его мёртвым, убив этим и меня, и мою веру во Всевышнего. Но теперь всё открылось, и я хочу знать, где мой ребёнок. Сейчас ему должно быть двадцать семь лет. Боже! Может, это Виктор? Он подкинул моего ребёнка жене Феликса и в издёвку назвал мальчика именем моего мужа!