- Годы идут, дорогая, растения растут, люди стареют.
- Только не ты.
- В августе среди шума и грязи на этой ужасной стройке я тихо отметила свои пятьдесят четыре года.
- И зря, что тихо. Ты же не бабка древняя. Да и тогда надо было бы фейерверк запустить.
- Это был бы гвоздь в моей могиле! – усмехнулась Мади, - соседи и так еле вытерпели моё расширение. Клянусь, эта стройплощадка так меня вымотала, что я зареклась ещё раз устраивать нечто подобное. Никогда и ни за что!
Клара улыбнулась. Они поставили пустые чашки. Над дверью звякнул колокольчик, и вошёл Эдик.
- О, вот кто сварит нам кофе, - шепнула Клара.
- Дорогой, что случилось? Ты же любишь поспать.
- Вот именно, - буркнул Эдик, - но ты подселила меня к Вите, отдав мой новенький личный люкс этому старому лицеделу, а Витя с Сашкой храпят как стадо носорогов.
- Бедняжечка, - хмыкнула Клара.
- Сестричка, дай мне кофе.
- Только что допили. Но ты можешь сварить нам ещё. Турку я ополоснула. А мы с тётей пока прогуляемся, - и Клара подхватила Мади под руку.
- Слушай, так, может, я тогда лучше досплю у тебя?
- Ты сбежал от стада носорогов, а хочешь выспаться среди стада слонов? Или почему я по-твоему с утра варю кофе? Теперь твоя очередь. И сделай побольше. Пока, - и она помахала ему пальчиками, уводя Мади на улицу…
***
В большом доме в частном секторе посёлка Оле́невка вообще не спали.
- Ты хоть бы прилёг, - с укором сказала высокая пожилая женщина в платке, под которым прятала морщины, как когда-то прятала красоту.
- И ворочаться в кровати как на углях? Я говорил? Говорил! Домой она приехала, как же! Она приехала к Мади! К моей чокнутой сестрице!
- Булат.
- Молчи, Бахар! Молчи. Ты ничему не научила свою дочь!
- Клара хорошая девочка. И красавица.
- Да к чёрту её красоту! Что нам с неё? Дочь-модель. С семнадцати лет сбежала из дома и шляется по миру. Да хоть бы и шлялась, да не показывалась на люди, так нет – она полуголая на всех экранах, во всех журналах!
- Здесь никто не читает этих журналов.
- Не читал! Пока её не захотели снять в купальнике около дома. Позор!
Высокий статный мужчина шестидесяти пяти лет хлопнул ладонью по столу.
- Даже на мысе установили плакат с ней – голой! На нас пальцами показывали целый год! Хорошо хоть наши парни свалили проклятущий банер сразу, как она убралась со своей бандой фотографов. И хоть бы повинилась, пришла, пала на колени, поцеловала руку – так нет. Приехала с сумкой как ни в чём ни бывало, как будто подарки привезла.
- Она и привезла, да ты не принял.
- Да к чёрту её подарки. Годами её не видим и не слышим, и никак не угомонится.
- Она звонит, Булат. Каждую неделю звонит. И по камере с нами разговаривает. Ты же знаешь. И слушаешь, хоть и не подходишь к камере. Мы любим нашу девочку, и она нас любит, звонит, сообщает, где она, как, чтобы мы не волновались.
- Будто она меня волнует.
- А разве нет? Она твоя единственная дочь, твоя душа.
- Ты моя душа, Бахар, ты, мои шестеро парней и моя лодка. А от Клары как от Мади – одни огорчения, - горько сказал мужчина.
Бахар обняла мужа за плечи. Он отбросил её руки и встал.
- Я выйду в море, порыбачу.
- Нет, Булат, нет! Ты ночь не спал, ты не завтракал.
- Так приготовь мне что-то с собой, женщина. И живо-живо.
Он встал, прошёл через небольшой двор, где уже бродили проснувшиеся куры, подошёл к сараю, из которого вытащил вёсла и снасти.
Бахар кинулась в дом и вскоре догнала его у калитки с узелком, в который сложила лепёшку, варёные яйца и свежие огурчики с помидорами.
Он молча взял узелок и пошёл по улице к морю – к причалу, где были причалены катера и прогулочные лодки, возившие туристов на обзорные экскурсии по окрестностям мыса Тарханкут, самого экологически чистого места во всём Крыму. Глядя на центральный пляж посёлка, который местные и приезжие дураки окрестили «Майами» за белый песок и прозрачную лазурную морскую воду, которая никогда не бывает мутной, он думал о том, почему его единственная дочь выбрала такое странное занятие – показывать на себе тряпки, предназначенные для других.
Он всю жизнь здесь рыбачил, а в последние десятилетия стал на моторке возить туристов осматривать природные достопримечательности: побережье мыса Тарханкут, заповедник Джангуль, дельфинарий на Атлеше, обрывистые берега в Марьино. Оле́невка была своеобразными воротами Тарханкута, особенно воротами в рай активного молодёжного отдыха – кайтинга, серфинга, дайвинга. Может Клара насмотрелась на молодых богатых дураков, рискующих жизнями с аквалангами и досками? Он запрещал ей шастать на пляж, но под замок же не посадишь. А надо было…