Голова у него не тем местом к ней приклеена?
"Сука! Сука!" -- Его Величество сжал кулаки, чувствуя новый прилив бессильной ярости.
Так и подумать недолго, что не вампиры, а она со стариком Хотабычем вампиров используют, ведя как агнцев на заклание. Того и гляди, начнешь гордиться своим бессовестным приложением! А что, от ненависти до любви, говорят, один шаг... Он достал волосинки и положил перед собой. Поднес поближе свечку. Несколько черных и одна седая. Подержал над огнем, наблюдая, как они мгновенно прогорают и сворачиваются, оставляя пепел. Смысла отдавать их на экспертизу не было никакого, а если жена обнаружит, сразу гроб заказывай. Наверное, стоило закатать на восковую куклу, проткнув ее иглами, но пробовали уже.
Нет, он ни о чем не жалел. Ведь не узнал, когда увидел, ни одна мышца не дрогнула. Наоборот, испытал отвращение и стыд. Будь он умнее в тот день и знай, что она душа его, и тогда не изменил бы решения. Так деревенское чмо заканчивало свои дни. Не было у нее ничего, что он мог бы пожелать себе, ни знаний, ни талантов, ни связей, ни родословия, ни красоты, как у жены. Что ему было делать с этим убогим ничтожеством -- щи да кашу на печи хлебать? Он уже тогда понимал, что выбраться из той дыры в эту без поддержки не сможет -- все именитые и уважающие себя люди бегали у тестя на побегушках. А он не выбирал, не было в его чувствах корысти, хоть и не сбрасывал очевидную выгоду женитьбы со счетов. Любил, как никто и никогда. Даже не знал, что способен на такие глубокие чувства. Ее Величество была видная девушка. Она и сейчас видная, с ума по ней сходят без всякого Зова. Родителям его выбор сразу пришелся по вкусу. И не ошибся. Многим древним, как мир, вампирам только сниться в самых потаенных и сладких снах его успех. А ведь он даже не вампир пока. Да и дали бы разве им жить, как в народе говорят, душа в душу? Сидел бы в остроге, или лежал в поле убитый, или проклятая стала бы вампиром, и неизвестно кем стал бы он. На клушу, которая оказалось его душой, и с Зовом никто не позарился бы, а без Зова тем более. Сколько таких, обремененных, отрывал он сам друг от друга, чтобы слить кровь проклятого и напоить ею нового верного вампира? Чистокровного вампира, который только ему бы служил.
И где ее носит?! Может, закрутила с кем из подельников своих? Неужто, никого лучше этой лохани не нашлось?
Да нет, знал бы. Он всегда чувствовал, когда у проклятой начинались именины сердца. Приходила болезнь, и Ее Величество быстро ставила воздыхателя на место, вразумляя по-своему. Комар носа не пдточит. Появись она меж людей, давно бы донесли. Приметы опасных преступников разосланы во все концы света -- при таком вознаграждении и горох старикашки не застрянет между глаз.
Глава 2. Царем быть нелегко...
В кабинет без стука вошла Ее Величество. Его Величество тут же вскочил с кресла, зацепившись рукавом за чернильницу, опрокинув ее на пол. По полу расползлось пятно. Жена лишь криво усмехнулась, слегка поморщившись. Его Величество покраснел, но заметив, что жена отвлеклась на входящего следом Святого Отца, переступил через пятно, прошел к дивану и сел, дожидаясь, когда она заговорит первой.
-- Собирайся! -- Его Величество встала перед ним, уперев руки в бока. Выглядела она решительно.
Раздражена, как всегда, отметил про себя Его Величество. Но не послала за ним, не прислала приказ с посыльным. Не сказать, что не обрадовался. Полученный шанс реабилитироваться в глазах любимой упускать не хотелось. Но не одна. По душам не поговоришь. На секунду другую он смешался, вспомнив, что все еще Царь, и мог бы легко выставить Святого Отца за дверь, пожалев, что корона осталась на столе. Хотела она или нет, но он все еще был ее мужем, и его корона пока была законной. Но язык не повернулся, заметив, что тот с озабоченным и измученным лицом пристально следит за каждым его движением.
Он промолчал, стараясь не подать виду, что взволнован. Лишь с любопытством наклонил голову, дожидаясь объяснений.
-- Пора народ отвлечь от этого проклятого места. Снять напряжение, ославив его выдающимися заслугами. Все только о нем и говорят, -- бросила Ее Величество, пройдясь по кабинету и останавливаясь у стола, разглядывая чернильную лужу на полу. -- Куда не глянешь, везде смертушка. Побольше положительных эмоций... Перво-наперво, издашь Указ, будто залежи подводных горячих источников создают некое поле, угрожающее всему живому. Объявишь опасную зону государственной собственностью, и пустим слушок, мол, проводили эксперименты, эксперимент удался и у нас теперь самое мощное оружие... Народ слухам больше верит, чем официальным источникам.
-- ??? -- Его Величество замер -- тоже выход. Простой, но на первый взгляд, эффективный. Где у него голова?! Он с досадой взглянул на жену, которая еще раз доказала, кому он обязан своей короной и миллионами.
-- Уже издан. Подписан. Ставлю в известность! -- сухо отрезала она, пройдясь взад-вперед, остановившись напротив Святого Отца. -- Следующий шаг -- военный парад, документальная хроника, ну и... выставка государственных достижений...
-- Там животные стадами бродят. Было бы опасно, не бродили бы... -- высказался Его Величество и оборвал себя на полуслове. Ее Величество жестом приказала замолчать, резко развернувшись.
-- Это еще не доказательство! -- скривив губы, она гордо подняла голову в обрамлении золотых локонов, уложенных колечками, подбирая подол платья.
-- Ты понимаешь, что после этого начнется? -- спросил Его Величество.
-- Понимай, не понимай, а делать что-то надо, -- расслабилась она, опускаясь на кожаный диван рядом с ним, протягивая руку для поцелуя. -- Мы не можем допустить упаднических настроений.
С ответом он не торопился. Рассеяно глядя перед собой, неторопливо перецеловал пальцы протянутой ему руки.
В последнее время все каналы страны усиленно зомбировали народ на положительную установку, муссируя преображение экономики. Установки потихоньку начинали работать -- жизнь входила в свою колею. Один из найденных городов оказался самым эффективным способом отвлечь народонаселение от проблем. Народ в развалины повалил валом, в надежде отыскать старинные монеты и, если повезет, клад, который принадлежал государству. Нашедшему полагались двадцать пять процентов. Естественно, по оценке государственных экспертов пока ничего ценного найти не удалось, но на всякий случай все три города усиленно охраняли. За выемку ценностей солдатам тоже полагалась премия в размере чуть больше, чем тому, кто клад нашел. И сразу же во всех трех городах стали один за другим обнаруживаться воры и расхитители. Наказывали нестрого, лишая вознаграждения. Часть собранной коллекции антиквариата уже готовили к аукциону.
Захватывающие новости отвлекали народонаселение от новостей менее приятных, пробегающих по экрану быстреньким мелким шрифтом или произносимые шепотом по радио, желательно, когда народ под шефе, не сильно травмируя расшатанную психику народонаселения, типа: подорожали ресурсы процентов, эдак, на двадцать пять, или про землю вот... Кто обратит внимание на такие мелочи во всенародный праздник летних каникул? А если скажут: не говорили, то вот они, новости -- внимательнее надо быть! Практика была проверенная. Для восстановления имиджа все средства хороши, и пока это был единственный доступный способ.
Он не переставал удивляться, как Ее Величеству удается из мухи слона сделать. Взять, к примеру, тех же страдающих сироток -- показываешь сиротку в патронатной семье, которой есть чем накормить, обуть, одеть -- и вот уже государственная забота как бы на лицо. Кто, после этого, спрашивать начнет, что их в десятеро быстрее увеличивается, чем сиротские приюты, в которых за такую зарплату соглашались работать лишь педофилы и извращенцы, и, чтобы сэкономить, приходится-таки открывать разные учреждения, которые сбывали сироток с государственных рук в руки частные? Например, того же вампира, который изгадил свои органы так, что год или два, и лежать ему в гробу -- не больно-то с дырой покрасуешься перед народом. Или продавая за границу. За морем житье было не худо, ну поубивали с десяток, что с того? Зато остальным сладко. Спрос на сироток был, порой выпасть из женского места не успевал, как его уже рассовали по всем местам. Или, нарожать нарожали, а дальше-то как, ни квартиру не купишь деточке, ни образование дать, ни полечить, если вдруг обнаружится, что болен.