— Отвали, — выдавил экс-кавалерист сквозь зубы.
— Ха! Стандартный ответ, — усмехнулся он. — Посмотрим, как ты запоешь часа через три. А через четыре? — тут он страдальчески вздохнул. — Эх-х. Да пойми ж ты, дуреха. Мы поссорились — надо мирится. Вариантов-то у тебя нет.
— Это кто сказал?
— Я. Думаешь, выдержишь?
— Посмотрим… — На самом деле он не был уверен. — Попробую. В конце концов, один день — это не так долго.
— Н-да? Занятный подход. Вообще, ты меня заинтриговала. Упорство — это странная позиция для прога, ты не находишь? А уж тем более для шлюхи.
— Ну, господин, вам виднее. Я, уж простите, не специалист.
— Эт точно, — он потер подбородок. — Впрочем, как знаешь. Хочешь сидеть сутки напролет в этой клетке — сиди. А я твое «сладкое» возьму и так. Прутья мне вряд ли помешают.
Внезапно замолчав, Деморти поднялся, подошел к камере слежения, висящей под потолком, и что-то показал ей жестами. Затем поднялся на край кровати и аккуратно отсоединил один из проводков. Красный глаз, мигающий в центре окуляра, погас. Отключена?
С мерзкой миной на лице Глазго вернулся, присел и с довольной улыбочкой сообщил:
— Ну что, сударыня, теперь мы совсем одни. Романтично, черт подери!
«Понятно, — заключил Катилина. — Значит, видеокамеры действительно отключены».
Между тем, не теряя времени, евнух поднял ящик в прежнее положение, просунул руку сквозь прутья клетки и погладил округлую ягодицу Катрины-Беты. Она как раз приходилась на уровне его паха.
Катилина раскрыл от удушья рот. Но вместо крика наружу вырвался лишь животный рык. Подавившись собственным бешенством, оскалившись как зверь, легат захрипел.
Высокий псевдогунн гаденько улыбнулся. Наклонился так, чтобы согнутая пыткой девушка увидела его лицо. Присел. Его рука соответственно скользнула с ягодицы ниже, по манящему изгибу обжигающе холодного бедра, к коленям. К уткнувшемуся в них лицу. Вторая рука в то же время пыталась пролезть туда, где только что находилась первая — меж ягодиц…
«Ну что ж, — решил кто-то внутри Кэтиной головы, — Похоже, терпеть более не получится».
Резко дернув челюстью, Катилина схватил Деморти за пальцы. Зубами! Затекшие руки невольницы лежали вдоль тела, вцепившись в собственные лодыжки. Быстро подтянув их, наложница зажала кисть насильника в замок и, с силой сомкнув челюсти, с хрустом откусила ему вонючий мизинец!
Деморти заорал. Вывернув кисть на излом, Катилина зафиксировал лучезапястный сустав своего врага в собственных руках и, тяжело дыша, сплюнул кровь и откушенную фалангу.
— Молчать, — прохрипел он тихо, вспоминая давешний приказ одного из охранников, и подкрепил свои слова, усиливая давление на кисть. — Молчать говорю!
От боли в запястье Деморти дернулся и затих. Сцена была нелепой: здоровый высоченный мужчина в униформе с электрической дубинкой на поясе стоял на коленях перед обнаженной девушкой с окровавленным лицом внутри ящика-клетки из пластиковых прутьев.
— О, Боже, — задыхаясь зашептал евнух. — Тварь… Ты ж мне палец… откусила!
— Только фалангу, господин евнух. Еще можно пришить.
Глазго длинно и витиевато выругался. Дернул плечом, но резкая боль сдержала его попытки.
— Совсем сдурела? И что дальше? Сломаешь мне руку?
— Видно будет! — глотая воздух ответил Катилина. — А вот вы, я смотрю, не совсем евнух. А? — И он легонько надавил на вывернутую на излом кисть.
— Черт! Черт! Черт! — зашипел Деморти. — Осторожней! Что ты за дура? Что за дура! Ты хоть представляешь, что с тобой сделают после нападения на старшего офицера?
— Не-а, — с деланным весельем заявил Катилина, хотя пот заливал ему глаза, а руки легонько дрожали от напряжения. — Но одно я знаю точно: я тебе сейчас все пальцы переломаю. Где ключи?
— Тут нет ключей, здесь защелка.
— Открывай.
— Да пошла ты!..
— Уверен?
— Сука! Я тебе матку вырежу!
«Ах ты гнида, — подумал Катилина. — Вырежешь матку? Ну что ж, очевидно следует уже привыкнуть, что все в этом мире считают меня женщиной. Поганые, грязные ублюдки! Ненавижу!»