Здесь-то мы и встречаем протянутую руку наших союзников, мыслителей Индии: ибо они сумели в течение столетий запереться в эту Feste Burg и отстаивать ее, тогда как мы, их братья по Великим Нашествиям, истощали силы, завоевывая остальную землю. Переведем дух! Залижем наши раны! Вернемся в гнездо Гималайских орлов! Оно ждет нас! Оно – наше! Мы, орлята Европы, не должны отказываться от своей истинной природы. Наша истинная природа – в этом гнезде, из которого мы когда-то вылетели; она – в тех, кто сумел сохранить ключи нашей башни – нашего Высшего Я. Мы вовсе не должны в ней замыкаться. Нам нужно лишь освежить свои усталые члены в великом внутреннем озере. Потом, успокоив лихорадку, с мускулами, налитыми новыми силами, вы вновь, если пожелаете, будете продолжать ваши Нашествия, друзья мои. Пусть, если таков Закон, начинается новый круг! Но сейчас необходимо, подобно Антею, прикоснуться к земле, прежде чем продолжать борьбу! Обнимите ее! Пусть наша мысль возвратится к Матери! Пейте ее молоко! Ее сосцы могут еще напитать все народы земли.
"Наша Мать Индия" научит вас откопать из развалин духа, которыми усеяна Европа, нерушимые основы вашего Капитолия… Вот планы и расчеты великого Зодчего. Построим вновь свой дом из своих собственных материалов!
V
CAVE CANEM!
Я отнюдь не скрываю: великий урок, который нам дает Индия, не лишен опасностей; нужно его понимать. Идея Атмана (Верховной Души) – столь крепкое вино, что слабые головы могут, пожалуй, от него закружиться. Я не уверен даже, что Вивекананда в минуты молодости не опьянялся его парами. Так это бывало в его юношеских вспышках, которые отметил Дургачаран Наг и которым внимал, с улыбкой на устах, снисходительный и иронический Рамакришна.
Благочестивый Наг говорил, в духе смирения, внушаемого нам христианством:
"Все происходит по воле Матери. Она - Всемирная Воля. Она действует, а люди воображают, что действуют они".
А горячий Нарен возражал:
"Я не принимаю ваших слов, этого - Он или Она. Я - душа. Во мне Вселенная. Во мне она рождается, движется и исчезает".
Наг: "У тебя нет власти сделать хотя бы один черный волос белым, что же говорить о вселенной! Без воли Божией ни одна травинка не шевельнется!"
Нарен: "Без моей воли не могут двинуться ни солнце ни Луна. По моей воле Вселенная Движется, как машина". {Рамакришна, улыбаясь его молодому задору, говорил Нагу: "Ну, что ж, Нарен может говорить так. Он подобен обнаженной шпаге..." И благочестивый Наг склонялся перед юным Избранником Матери (ср. The Saint Durgacharan Nag: The Life of an Ideal House Holder, 1920, Ramakrishna Math, Мадрас).
Гириш Ч. Гоз, со свойственным ему юмором, говорит об этих двух спорщиках: "Махамайя (Великая Иллюзия) оказалась в большом затруднении, когда захотела поймать их обоих в свою ловушку. Когда она попробовала, овладеть Нареном, он стал делаться все больше, больше, стал таким большим, что все цепи оказались для него слишком короткими… А когда она попробовала приняться за Нага, он стал делаться все меньше, все меньше, стал таким маленьким, что проскользнул сквозь сети".}
Всего один волосок отделяет эти гордые слова от легкомысленного хвастовства Матамора… {Или, – это интересно отметить, – от бахвальства молодого Баккалавра, который хочет пустить пыль в глаза Мефистофелю, во 2-й части Фауста. Там – почти те же выражения; это покажется менее удивительным, если вспомнить, что Гете, по всей вероятности, имел в виду написать карикатуру на "gigantisches Gefьhl" Фихте, стоящее, неведомо для него самого, в близком родстве с опьянением индийского Атмана: