Но в период, предшествовавший 1914 г., следующие элементы религиозной мысли, согласно заслуживающим доверия сообщениям одного из главных вождей – Ладжпата Рая, были связаны с национальным Пробуждением и являлись его ферментами.
Каковы бы ни были националистические партии, – проповедывали ли они методы террора, или организованного восстания, или терпеливой и созидательной подготовки индийского Home Rule'я, - во всех них находились представители больших религиозных группировок: Арьясамадж, Брахмосамадж, Миссия Рамакришны, последователи Кали, или Нео-Ведантисты, деисты, или теисты. Все считали, что они обязаны прежде всего поклоняться Матери-Родине, символу Великой Матери вселенной. Это одно из наиболее поразительных явлений в громадном приливе национализма, бушевавшем над всем человечеством в те десять лет, которые предшествовали мировой войне. Его по наивности пытались объяснить индивидуальными или местными причинами, но для всякого, кто способен охватить сущность вещей в целом, нет сомнения, что он знаменует собою один и тот же лихорадочный момент роста великого дерева Человечества. Но вполне естественно, что наш ограниченный разум в каждой отдельной стране низводил его космическое значение до толкований, созданных по своей эгоистически-ограниченной мерке.
Захватывающе интересно наблюдать, как гигантское пламя массовой религиозной галлюцинации, охватившей в Индии триста миллионов людей, вдруг приняло образ Родины. Индия-Мать, которую воспевает в своей индийской Марсельезе Банким Чандра, Руже-де-Лиль Беягалии, это Мать, Кали, вновь воплотившаяся в теле Нации.
Легко представить себе, что нео-Ведантизм Вивекананды, возвеличивавший способности души и ее тесное единение с Богом, показался возбужденному народу жгучим алкоголем "К этим двум группировкам, - категорически говорит Ладжпат Рай, – к Ведантистам и поклонникам Матери, принадлежало большинство националистов Бенгалии". Чистота их верования, их личное бескорыстие отнюдь не являлись уздой для самых крайних насилий в их политической деятельности. Наоборот, они освящали их насилия. Это всегда бывает так, когда религия сочетается с политической деятельностью. "Всякий индивидуальный произвол мысли и действия оправдывался в борьбе тем доводом, что спасители народа, как факиры и санниясины стояли выше всякого закона".
Как удивляться тому, что имя Вивекананды могло быть добросовестно примешано к этим политическим насилиям, невзирая на формальное осуждение им всякой политики, – если среди политических убийц находились брахмосы, принадлежавшие в Брахмосамаджу, церкви разума и умеренного теизма!
Поэтому британское правительство в течение этого периода имело некоторое основание пристально наблюдать за религиозными организациями, хотя официальное руководство этих организаций возражало против всякого насилия и работало над медленной легальной эволюцией народа, направленной к достижению одной общей цели: независимости Индии.
Не подлежит сомнению, что нео-Ведантизм Вивекананды в сильной степени содействовал этой эволюции. {Мы видели выше, что именно как "патриот" Вивекананда больше всего влиял на Ганди (который в общем был очень мало склонен к метафизике и мало интересовался исканиями мысли). Когда с балкона в Белуре Ганди публично отдал дань почтения своему великому предшественнику, буквальный смысл его слов был тот, что "чтение книг Вивекананды содействовало росту в нем патриотизма" (сообщено Миссией Рамакришны).} Ладжпат Рай приписывает ему честь создания нового духа национальной терпимости, который с того временя постепенно освобождал Индусов-патриотов от древних предрассудков касты и очага.