Здесь нет ни одного слова, под которым не подписался бы Вивекананда.}
Разве недостаточно подобного погружения сознательной мысли обратно, до самых далеких истоков жизни, предшествовавшей рождению?.. Ибо тщательное изучение мистиков устанавливает с полной ясностью, что сознание существует, не затемняясь ни на минуту, на всей этой гигантской лестнице прошлого, в сравнении с которой "Машина времени" Уэллса – лишь детская игрушка; Ф. Морель не один раз возвращается к этому.
"В самой абсолютной интроверсии (как у Дионисия Ареопагита) нет потери сознания, а есть лишь перемещение внимания. Экстатические переживания остаются глубоко запечатленными в испытавшем экстаз, чего не могло бы быть, если бы это были впечатления о пустоте или небытии. В действительности сознание есть нечто подвижное. Когда внешний мир исчезает, область сознания суживается, и кажется, что оно целиком уходит в какой-то центр мозговой коры, обычно остающийся неизвестным. Сознание как бы сосредоточивается, замыкается в какой-то неведомой психической щитовидной железе. Оно уходит как бы в фокус всей деятельности мозговых центров, всех психических сил, и наслаждается там единением… ничем иным…" {Ф. Морель, op. cit., стр. 112.
Ср. в моем примечании 1 к первому тому этого труда о Физиологии Индийской Аскезы принадлежащие ногам описания вознесения Кундалака Шакти до лотоса о тысяче лепестков в мозговых полушариях.}
"Ничем иным"? – Что же вам нужно? Как, вы располагаете (вы сами это признаете) орудием для проникновения в самую глубину функционального сознания и сверхчувственной жизни, и вы не пользуетесь этим для полного Познания всей деятельности духа? Вы, ученые знатоки Бессознательного, вместо того чтобы стать гражданами этого беспредельного царства, дабы лучше овладеть им, входите в него лишь как чужестранцы, одержимые предвзятой мыслью о превосходстве своей собственной родины, не умея отделаться от портящей вам зрение потребности сводить все, что вы видите в этом неведомом мире, к меркам мира, вам привычного.
Подумайте, какой необычайный интерес представляют захватывающие описания, данные многовековым рядом мистиков индийских, александрийских и христианских, которые, не зная друг друга, с одинаковой ясностью прошли через один и тот же опыт – описания тройного движения мысли, {Три движения: "круговое", когда мысль вся целиком вращается вокруг самой себя; по "спирали", когда она размышляет и рассуждает дискурсивным образом; "по прямой", когда она направляется во внешний мир (ср. сочинения Плотина, Порфирия, Прокла, Гермия, Дионисия Ареопагита и др. и разбор их, принадлежащий Морелю).} и в особенности "кругового движения", исследованного ими до конца и "являющегося, в точном смысле слова, психическим движением чистой интроверсии, отходящей от периферии и стремящейся к центру", - этой мощной реки Стикса, которая семь раз опоясывает Существо, этой круговой пляски, этого могучего притяжения центра, центростремительной силы внутренней души, которая соответствует силе всемирного тяготения, действующей во внешнем мире!.. Или это ничего не значит – постигать непосредственным внутренним восприятием великие космические законы и силы, которые управляют вселенной, подчиненной нашим чувствам?..
Сказать, что это познание психических глубин ничего не говорит нам об истинах внешнего мира, – это для человека науки означает бессознательно следовать предрассудку высокомерного непонимания, столь же нелепому, как и предрассудок религиозных спиритуалистов, возводящих непроходимую стену между духом и материей. Что такое эта "функция реального", знаменосцами которой считаются научные психологи? И что такое "реальное"? Постигается ли оно? Присуще ли оно наблюдениям, обращенным к внешнему миру или внутренним созерцаниям, которое, подобно Св. Иоанну на картине Рафаэля "Диспут", смотрит и читает чрез сомкнутые веки? "Движение" ли это по "прямой линии", или "по спирали", или "по кругу"? Нет двух реальностей. Что начертано в одной, то есть и в другой. {Я счастлив, что моя мысль совпадает здесь с мыслью одного из знатоков "Нового воспитания", д-ра Адольфа Ферьера, основателя и вице-директора Международного Бюро Воспитания, высказанной им в монументальном труде "Духовный Прогресс" (первый том Конструктивного Воспитания, 1927 г., Женева):