Хант достал сигарету и задумался, пока закуривал. «Думаю, я понимаю, о чем ты говоришь. Немного грязный трюк, но это другие парни, которые поймают любой ответ. Но в то же время это заметает любые следы, ведущие к ним». Он откинулся на спинку кресла и уставился на сделанные им заметки. «Как думаешь, это может быть Эубелей и Ось?» — спросил он.
«Думаю, это может быть так, хотя он, кажется, больше заинтересован в том, чтобы собрать свой обоз в Гирбейне, чтобы они могли отправиться и найти новый мир. И его главный напарник там с ним. Знаешь что, Вик, я даже начинаю думать, что этот их трюк с Уттаном может быть настоящим». Каллен сцепил руки за головой и повернул табурет ногой, пока не посмотрел на Ханта. «Но одно можно сказать наверняка: Баумер нам ничего не скажет».
«Думаю, нет», — со вздохом согласился Хант, убирая зажигалку в карман.
В номере в жилой части PAC Джина вытерлась теплым воздухом в душе, расчесала волосы и поплелась обратно в спальню, чтобы с благодарностью скользнуть между гладкими, пахнущими чистотой простынями. Это было намного более изнурительно, чем ее эксперимент с VISAR. Или, может быть, все в целом просто настигло ее.
Выключив свет, она перебрала в памяти то, что сказал генерал Шоу в комнате в другой части Шибана, куда ее привел контакт, ожидавший, когда она вышла из кабинок. Она не сказала Ханту и Каллену ничего, чего не должна была сказать. Шоу, должно быть, тоже тайно прибыл на борт «Вишну», подумала она. Она не ожидала увидеть его снова до своего возвращения на Землю — если вообще ожидала — после встречи с ним на брифинге с Колдуэллом, когда она приняла задание. Она помнила это довольно отчетливо по какой-то причине — как будто это произошло вчера.
Казалось излишне осторожным, что ей не позволили ввести в картину таких людей, как Хант и Гарут, о том, что у евленцев есть хорошо размещенный шпион где-то внутри PAC; но генерал был непреклонен. Она задавалась вопросом, был ли Баумер внедрен в Евлен в качестве инсайдера каким-то агентством, частью которого был генерал Шоу. Весьма вероятно, что часть общей картины, которой обладала Баумер, была не больше ее собственной.
Но, конечно, происходило гораздо больше, чем она знала, и это имело межпланетное значение. Единственным мудрым решением было просто забыть вопросы и следовать приказам.
Что касается Баумера, то не было никаких выводов, кроме того, что он полностью сумасшедший. Его способность узнавать даже самые простые знакомые вещи, казалось, полностью исчезла. Стены и двери, фурнитура и обстановка комнаты в медицинском учреждении, где он содержался, все из которых были обычными, казалось, приводили его в замешательство. Он часами исследовал поверхности пальцами и бормотал себе под нос, возясь с такими простыми устройствами, как защелка на ящике или ручка, лежащая на столе. Он не проявил никакого понимания чего-либо более продвинутого, например, сенсорных элементов управления панели COM, и не пытался управлять ими так, как они были задуманы. И любой механизм, каким бы простым он ни был, казалось, вызывал у него смесь удивления и ужаса. Однажды он просидел на полу почти час с мусорным баком, крышка которого открывалась ножной педалью, снова и снова нажимая на рычаг. И прошло почти столько же времени, прежде чем он даже приблизился к весам, стоявшим на одной стороне комнаты.
Он не то чтобы забыл, для чего нужны вещи; скорее, он потерял ссылки, с которыми их можно было бы связать. Казалось, вся его концептуальная структура изменилась — или была заменена другой.
Он все еще мог говорить, но ничего из того, что он говорил, не имело смысла. То немногое, что он говорил, было бессвязной тирадой о том, что его лишили «сил», и он постоянно делал знаки и жесты, как будто собирался наложить заклинания. Когда другие обращались к нему, он, казалось, понимал слова, но был слишком дезориентирован страхом и замешательством, чтобы отвечать связно. Терранские медики и ганимейские психологи не могли объяснить.
Но Никси это сделал.
«Вот что имеют в виду евленцы, когда говорят о пробуждении кого-то», — сказала она. «Вот как приходят аятоллы. Человек, который существует внутри своего тела, уже не тот. Это другой, кто был перенесен сюда из Иного Мира. Как и я».
И то, что она сказала, действительно, казалось правдой. Ведь, за исключением его способности говорить, его произвольных двигательных рефлексов — и даже они были неустойчивыми, хотя Никси сказал, что это пройдет — и бессознательных регуляторных функций, которые поддерживал его мозг, все в его нервной системе, что когда-то вносило вклад в личность Ганса Баумера, по-видимому, было полностью уничтожено.