«Мне просто пришло в голову... Я случайно встретил одного журналиста, который хочет написать книгу о некоторых возможных агентах Евлениса в истории, о которых люди не говорят».
«Тебе только что пришло в голову», — повторил Колдуэлл.
«Ну, вроде того». Хант сделал неопределенное круговое движение в воздухе. «В любом случае, это дело на Евлене может предоставить много ценной информации о том, что здесь произошло. Так что, если все выглядит так, что мы можем оказаться вовлеченными в ситуацию с Евленесом, так или иначе...
«Почему бы заодно не помочь немного журналисту?» — заключил Колдуэлл.
«Ну, да. Мне пришло в голову, что…» Голос Ханта затих, когда он наконец понял, что Колдуэлл не подал никаких признаков того, что что-то из сказанного Хантом было чем-то особенно новым. Его манеры стали подозрительными, когда в нем закрепилось старое, знакомое чувство. «Грегг, ты что-то задумал. Я чую это. Что происходит? Давай, давай».
«Необычный журналист, да?» — небрежно спросил Колдуэлл. «Из Сиэтла, может быть? Стимулирующий взгляд: не запрограммирован шаблонными мнениями, которые, кажется, встречаются у большинства людей, с которыми вы встречаетесь в эти дни. И довольно привлекателен, если я правильно помню». Он ухмыльнулся, увидев выражение лица Ханта. Затем его манеры стали более оживленными, и он кивнул. «Она связалась со мной некоторое время назад и приехала сюда несколько дней назад».
Хант справился со своим удивлением и, нахмурившись, изучал Колдуэлла. Джина, перейдя сразу к началу, в том, что Хант уже видел в ее прямой, откровенной манере, связалась с Колдуэллом, чтобы спросить, может ли UNSA помочь ей с книгой. И пока Хант обдумывал это, он мог понять, почему это могло вызвать проблемы. Он знал по собственному опыту, как много крупных издательств, телекомпаний, ведущих писателей и других выпивали и обедали, крутили и льстили высшему руководству UNSA, чтобы попытаться получить угол в истории Джевлена «изнутри». В таком климате это вызвало бы бесконечные осложнения и волнения для UNSA, если бы его считали оказывающим официальную поддержку относительно неизвестному фрилансеру, а Колдуэлл был достаточно политиком, чтобы оставаться в стороне. Но он мог бы спокойно, если бы захотел, закрыть глаза на то, во что Хант решил ввязаться в частном порядке.
Но Джина не упомянула о том, что ее направили к Ханту. Это означало, что она позволила ему сделать свой собственный выбор в этом вопросе свободно, не упоминая имени Колдуэлла, что подразумевало бы, что Ханта подталкивают сверху. Она бы отпустила проект, а не прибегала к тактике сильного давления. Немногие бы так поступили. Теперь он чувствовал облегчение, что вернул вопрос Колдуэллу, а не похоронил его.
«Полагаю, это не то, на чем фирма могла бы поставить свое имя», — сказал Хант, кивнув, когда все стало яснее. «Но вы все равно думали, что она заслужила перерыв, а?»
«Она говорит больше смысла, чем я слышу от гениев, которых они выставляют на телеэкраны за десять тысяч баксов в час», — ответил Колдуэлл. Он вытащил сигару из ящика стола. «Но есть и другая сторона. Подумайте об этом так. Такие сделки, о которых говорит Гарут, потребуют определенного количества… назовем это «осмотрительностью». Когда вы доберетесь до этого, вполне вероятно, возникнут ситуации, в которых некоторые виды нарушений могут быть приемлемыми, а другие — нет. Или, говоря другими словами, может потребоваться сделать что-то, что независимый фрилансер — и особенно тот, у кого такая репутация, которую она, несомненно, создала, — мог бы сделать, но что заместитель директора подразделения UNSA…» Колдуэлл указал на Ханта сигарой, прежде чем положить ее в рот. «...не мог бы сделать».
Другими словами, команда Ханта имела неофициального помощника, который помогал в потенциально политически деликатных ситуациях, где официальные действия UNSA были исключены. И это, Хант должен был согласиться, могло оказаться очень полезным. Что его еще больше впечатлило, так это то, что Колдуэлл понял это за то короткое время, которое прошло с момента его решения отправить Ханта в Евлен.
Колдуэлл был подобен шахматисту, заметил Хант, выстраивая свои выигрышные позиции из накопления множества мелких преимуществ, ни одно из которых не было особенно значительным само по себе, или созданных с какой-либо определенной идеей в то время, как это в конечном итоге будет использовано. В случае с Джиной он мог бы просто сказать ей, что ничего не может сделать, и отослать ее. Но вместо этого он вложил усилия, чтобы оказать ей небольшую услугу, которая на самом деле ничего ему не стоила. И как все обернулось, ответ пришел гораздо раньше, чем кто-либо мог предположить.