- Я понимаю. Если честно, безумно завидую тебе. Ты сама там сейчас?
- Да. Я выбрала один бюджетный вариант путешествия, и теперь только и успеваю, что знакомиться с новыми людьми и ноги качать в прогулках.
- Ты извини, конечно, что спрашиваю, но как же учеба? Ты когда планируешь обратно?
- Эх, Мари, Мари, ты бы знала этот вкус свободы... Я пока назад не собираюсь, наоборот, мама скоро ко мне подтянется сюда. Мы дальше в Азию поедем, а там, как судьба поведет. Я более чем довольна! Учеба что - только время забирает, ничего не дает без денег, разве не так?
- Да, возможно.
Она вышла из сети, ничего не ответив, но внутри остался приятный осадок от нашего разговора. Я сидела в кабинете Джека, на диванчике, укутавшись в плед, и смотрела в оконце. Там зияла ночь. Время текло своим чередом, закрывало мне глаза на себя. Я отложила в сторону ноутбук, набрала маму. Так и не поговорили. Набрала папу. Взял. Узнал, как я. Слышу голоса на заднем фоне. Я все понимаю, да, он немного занят. Пообещал, что скоро увидимся. Я жду. На самом деле, я больше жду встречи с мамой. Завертываясь в еще один слой одеяла, я почувствовала еще больше холода. Мамочка. Я скучаю по тебе. Перед глазами всплыла наша поездка в... Да куда угодно. Мы же часто ездили туда-сюда. Она сидела с грустным взглядом, иногда вдруг брала меня за руку. Однажды прижалась ко мне и говорит: "Рядом с тобой так тепло". Тихим голосом таким говорит, и замерла. Это с тобой было тепло, ма. Где ты, ма?..
Из коридора послышался щелк двери, я молчала. В комнату вошел Джек, он сел рядышком со мной, уперся носиком в плечо, грелся. Да, совсем как она тогда. Эта мысль выдавила из меня слезу, которую я быстро стерла до того, как он бы заметил. Джек пошел переодеваться, выключил телефон. За все это время мы и не поздоровались. Такие тихие у нас были вечера. Пока он копошился, я принесла из кухни чай. И тут пришлось заговорить:
- Кушать будешь?
- Я поел по дороге.
- Жалко. Я же ужин приготовила.
- Да? - он покосился на меня.
- Да. Приготовила и съела.
- Ох, женщины, - он залез ко мне под одеяло с кружкой чая, - бездушные создания.
- Мы не такие.
- А какие вы?
Я чуть отвернула его голову от себя, чтобы шепнуть на ухо:
- Мы хорошие, точно тебе говорю.
Он так же шепнул в ответ:
- Не хорошие, а хорошая. Одна.
- Я?
- Моника Беллуччи.
Он чуть приобнял меня, и я почувствовала, как неровно он дышит.
- Уж не Моника ли заставила тебя так нервничать?
Чуть поглаживала его по голове, пока он продолжал говорить:
- Когда мы переедем отсюда?
Этот вопрос застал меня врасплох, потому что я ждала его с того самого момента, как Джек купил нам домик в деревне.
- Не знаю, - понизила я голос.
- Это твой любимый ответ на все мои вопросы.
- И не только на твои.
- Я люблю в тебе эту детскость, но иногда ты перебарщиваешь с безответственностью.
Я больно прищемила ему клок волос на макушке:
- Ты обижаешь меня второй раз за вечер.
- Прости, - он убрал мою руку и сел повыше. - Я правда хочу уехать. Хоть немного дальше.
- Я думала, ты не очень-то хочешь расставаться с городом.
- Не хотел. Раньше. Сейчас я думаю, вдалеке вместе с тобой мне было бы не одиноко.
- Было бы. Ты бы остался в одиночестве от других людей, от звуков, от шума, от событий.
- Кто сказал тебе, что мне они нужны?
- Тут учеба, у тебя - работа, наши друзья, родители.
- Твои, не мои. При этом ты и не общаешься с ними.
-Неправда.
- Интернет не в счет. Он будет у тебя и там.
- Если там есть цивилизация.
Он повернул голову от меня:
- Иногда я тебя не понимаю.
Разговор не задался, и мы стали вновь молча просиживать время, если так можно сказать. Перед сном я рассказала ему о разговоре с одноклассницей, которая уехала путешествовать. Джек улыбался, слушая меня, и, перед тем, как мы разошлись каждый по разным комнатам, он заключил:
- Прекрасная штука - молодость, дурманит здравый смысл. Посмотрим, как скоро эта девочка заползет, разочарованная, обратно в наш социальный кокон.
Джек, что он понимал! А может...может, он знал нечто большее? Некоторые загадки, скрывающиеся в Джеке не суждено было разгадать. Вот мы жили с ним, жили, а порой мысли в его голове оставались полнейшей тайной, насколько откровенным бы он со мной ни был. Это не только у нас так, у всех. Что можно ожидать от совместной жизни, когда зовешь его чужим именем и не удосужишься узнать, какие сны ему снились в детстве? Ничего.
Тем не менее, иногда муж оставался единственным, на кого я надеялась. Так как человек я далеко не самостоятельный, часто приходилось просить о помощи. А с ним не было страшно, что он откажет или посмеется. Джек выручал меня с учебой, на кухне, когда нужно было добраться по городу, а я не знала, как. Один звонок, и он был тут. Тогда я ласково брала его за руку, целовала в щечку и шептала: "Ты мой супергерой!". Было очаровательно наблюдать, как взрослый парень розовеет и млеет, улыбается смущенно. Ему было так приятно. Мне же было радостно, что он так тешится своему счастью быть нужным, таким безусловно и постоянно нужным. Идеальный союз, неправда ли?
Он меня кормил. Много, часто. А потом мы вместе садились на диеты, бегали по утрам (правда, недолго), переходили на правильное питание. Но большого смысла в этом не было. Стоило только увидеть фаст-фуд или ресторанчик, или интересные вкусности в магазине, как кто-нибудь из нас срывался. Должно быть, в этом браке суждено было зародиться двум толстякам, благо, провидение спасало нас. Один раз Джек принес домой два пакета продуктов с радостным предвкушением на лице. Я отложила учебники с тетрадками и разыскала пару-тройку рецептов. В тот день на нашей кухне разразилась война. Джек разбивал яйца, я роняла специи, в конце концов, мы остались вымазанными в муке и сахаре, запачкали все, испекли торт, еще и курицу пожарили. Ни он ни я не знали истинного значения слова "аккуратность", поэтому и ели без меры, и готовили отчаянно. Стало жарко и душно в маленькой кухне, мы опустились на грязный пол. Вокруг нас была еда и не было стеснения. Он наливал нам соков и газировки, мы смеялись, кушая, говорили. Макс поставил играть Моцарта, это значило, настроение у него сегодня наилучшее. Двое погрузились в безумную сладкую негу. Знаете ли вы, как преображается вкус мяса, когда ешь под нестихаемые тона скрипки, как крепчает привкус сахара под громыхание, как заливает глаза в возбужденной игре маэстро? А мы знали. Мы ощутили это каждой мурашкой на каждом миллиметре кожи, каждым волоском. Он закурил зачем-то, зачем-то откинул голову назад, держа в руке свежеиспеченный торт, зачем-то затушил сигарету тут же.
- Нет, не пошла, - засмеялся он. - Только запах яств испортила.
- Ничего, - я подсела ближе, - не страшно, мы еще испечем.
- Нет, хватит. Тебе хорошо, у тебя из того, что растет, только грудь, а ты на это посмотри, - Джек пощупал живот.
- А я люблю твой животик, - погладила я его. - Он мягенький и теплый.
Он невольно расхохотался во весь голос и приобнял меня:
- Глупая.
- Да ну тебя. Может я в любви так признаюсь.
- Правда?
- Нет, но ведь могла бы.
Он замолчал на миг, полез целоваться ко мне, но я отпрянула:
- Ты слишком измазанный.
Джек сделал грустные глазки, прижимаясь подобно коту:
- Люби меня. Ну, пожалуйста, люби.
Мы съели все, а потом прикрыли двери с зеркалом на обороте и разглядывали себя, лежащих на полу.
Я подняла ноги повыше:
- Фу, сколько жира.
- Где?
- Тут, - провела рукой по голени, - тут, - поднялась выше к бедру, - тут, - спустилась к ягодицам.
Он трогал меня там же, только медленно, пока я вытирала волосами пол.
- Ты красивая. Хватит. Не греши на ноги, посмотри - они совершенные.
- А руки? - я посмотрела на свое отражение, поднимала руки и щупала плечо.
- И руки тоже.
- А как же живот? - сняла с себя кофту. - Посмотри, какой он стал большой и обвислый.
Джек все так же лежал и смотрел вверх на меня и на мое отражение:
- Не вижу.
Я повернулась к нему. Он сел на корточки:
- Не вижу.
Я заставила его встать за собой у зеркала. Мы разделись. В кухне становилось еще жарче. Пол был измазан, мы были измазаны. Повсюду крошки, еда, грязь. А мы все смотрели на двоих впереди. Макс обнимал меня за талию, его плечи выпячивались над моими, он расставил широко ноги и целовал меня в шею.