Полдень следующего дня. Я стою на пороге нашей квартиры. Я говорю "нашей", а думаю - "его". Спустя всего пару дней я вернулась в это милейшее место, где мы прожили долгие месяцы полной нирваны. Через час мне нужно было быть у папы и ехать, чтобы пребыть в аэропорт вовремя. Я попрощалась с мамой, с Андреем, пообещала как только так сразу привезти им в гости Джека или хоть рассказать, как все прошло. Они, как и я, остались с лицами полного недоумения и страха перед большим событием в моей жизни. По правде сказать, ни один человек, кроме меня самой, на самом деле не верил в саму возможность его приезда. Я помню, как мы развлекались, когда Джек появился, как смеялись и забавлялись нашему, моему, новому приключению. Неужели он станет реальным? И вот, накануне такого мероприятия, когда сознание потерять можно, я приехала к Максиму, сама не знаю зачем. Я позвонила в дверь с надеждой, что его там нет, что он все еще в домике, ибо, если нет - я не знаю, как себя вести.
Дверь со знакомым скрипом отпрянула, но за ней никого не показалось. Может, он убежал прочь, пока я стояла, зажмурившись? Зашла. Закрыла за собой дверь. Квартиру я не узнала. Коридор завален его извечно чистой и ухоженной обувью. Теперь она была разодранная и грязна. Некоторые груды туфель лежали в причудливом узоре, и мне пришлось переступать через них. На стенах было что-то разлито, в некоторых местах обои были еще мокрыми. Припертое к стенке внизу лежало треснувшее зеркало. Рядом с ним валялись некоторые наши фотографии. Я шагала медленно, с опаской. Под ногами трещал мусор и разные разбитые предметы. Я заглянула в нашу комнату и поразилась - она была совсем нетронутой и чистой. В ней убирали каждый день. Тут не было ни пятна, ни пылинки. Я прошла сюда, сняв обувь и села на кровать, укрытую покрывалом, которое было без единой складки. Тут вообще словно и не жил никто. Напротив была открытая дверь, и наполовину было видно его кабинет. Из-за груды старья и свалки старых газет показался Макс. Он со спокойствием удава разрезал бумажки, выбрасывал их прямо на пол, потом доставал новые стопки книг или журналов и оставлял их в шкафчики. Так прошло десять минут. Затем Максим встал и пошел ко мне.
Я сидела ссутулившись. Сегодня я выглядела более, чем хорошо. Я постаралась. Волосы сложились в большие волны, украшенные обручем с декоративным цветком. Короткая темно-фиолетовая юбка. Верх приурочила белой прозрачной рубашкой. Помада коралловая. Ногти не яркие, в порядке. Ресницы без туши - они и так достаточно длинные. Но даже не это, а особая аура делала меня красивой. Когда только внутренняя уверенность, ощущение своей притягательности делает девушку хорошенькой.
- Ты пришла, маленькая, - сказал он, утирая руки.
Они были все измазаны от чернил ручки. Я решилась сесть прямо и смотреть на него. Макс... Мой милый Макс. Я не буду больше звать тебя Джек. Это было неправильно. Ты ни разу не упрекнул меня в этом, когда любой другой не стерпел бы и первого раза. Он был такой улыбчивый в тот раз. От него пахло приятным одеколоном. Раньше у него такого запаха не было.
- Что за бедлам ты тут устроил? - спросила я.
- Я уезжаю.
- В наш домик?
Он скривился. Сел рядом на кровать. Я заметила, насколько выросла его борода и погрустнели глаза:
- Это не наш домик больше. Да и это, - он провел руками вокруг себя, - тоже.
- Куда же ты?
- Поеду в Испанию.
- В Испанию? Зачем?
- А тут быть зачем?
- Незачем, - согласилась я.
Я все думала, как бы правильно ему обо всем сказать, и говорить ли еще вовсе. И я молчала.
- Ты сегодня такая другая, - он дотронулся до моего локона.
- Спасибо.
- К нему едешь, да?
Я вытаращила глаза:
- Откуда ты знаешь?
- По-моему, не нужно быть особо наблюдательным. Когда она надевает нечто столь явно показывающее ее белье, все становится понятным.
Я покраснела.
- Знаешь, не стоило приходить. Сама не знаю, зачем побеспокоила тебя.
Макс снова схватил меня за руку. В этот раз не больно.
- Ты могла бы беспокоить меня чуть чаще, - он усадил меня на свои колени и так обнимал, продолжая говорить. - Я же знаю, что ты просто развод пришла обсудить. Не бойся. Я тебя держать не буду.
Он сползал руками ниже, подымался к плечам и медленно-медленно дышал, отчего тепло било мне прямо в кожу. Только не давай себе подумать, что скучала по этому.
- Макс, мне надо идти.
- Ты заберешь свои фотографии? - поцеловал он руку.
- Нет. Зачем же?
- Забери. Забери их, пожалуйста.
- Я думала, ты хотел запечатлеть все моменты.
- Хотел. Но, знаешь, какая штука получилась: они въелись мне в глаза. Теперь, когда тебя нет, я вечно вижу все, что было. Бывает, случайно гляну на фото - а там снова ты. И тогда я иду искать тебя по свей квартире, бегу на улицу, но тебя нигде нет. Гумберт ошибался, знаешь. И я тоже. Ошибался.
- Можешь мне сказать, кто она?
Макс отвернулся:
- Журналистка. Работает у нас. В издательстве.
- Красивая?
- Господи, почему вам, женщинам, важно лишь это? Почему ты не спросишь, умна ли она, хочу ли я звонить ей по вечерам, обращаю ли я внимание на то, как она поправляет волосы у зеркала. Нет, ты спрашиваешь только, признается ли она социумом, как такая, с которой не стыдно изменить.
- И все же, - не дрогнула я.
- Она хороша. Достаточно хороша, чтобы умудриться спать с ней без отвращения.
- Почему должно было быть отвращение?
- Потому что я знал, что делаю. Потому что потом надо было ехать к тебе и как-то смотреть в глаза.
- И что, теперь вы будете вместе? - я обняла его макушку.
А он только смеялся. Смеялся, утирая слезы, видели когда-нибудь такое? Жуткое зрелище.
- Да, замолчишь ты когда-то или нет? Неужели не знаешь, что я со злости, от отчаяния! Я думал, может тебе станет страшно меня потерять.
- Ничего глупее ты сказать не мог. Я вот думаю: почему же вы, мужчины, такие. Не любите - изменяете, любите - изменяете так же, только теперь с оправданием, мол, противно было. Так ничего хорошо не получится.
Макс кивнул в мокрой от слез улыбке:
- Ты права.
Мы засиделись в своей комнатке, наедине с прошлым. Он целовал мои плечи, я смотрела на часы. В моменты, когда он прижимал меня сильнее, я боялась сорваться и не посметь уйти, вновь остаться с ним. Но Максим ничего не говорил мне. Он не просил остаться, не делал попыток задержать меня дольше, не вспоминал ничего, не лез целовать губы, даже зная, какая это слабость для меня. Он ничего этого не делал, вместо этого - сидел, закрыв глаза. Он так сильно обнимал меня, что стало жарко. Рубашка намокла. Я намокла тоже.
Но вдруг я услышала, как бьется его сердце: тяжело, нечасто, сильно. Мы поднялись и взялись за руки, сплетя пальцы. Пока мы жили вместе, ходить в таком положении по квартире было нашей привычкой. Так мы всегда были вместе. Но в тот раз он провожал меня так до дверей. У них я еще раз обняла его и уже собиралась отпустить, когда он поднял меня над полом, как ребенка, и держал так некоторое время. Потом поставил на ноги, посмотрел в глаза и гладил по щекам, придерживая голову. Он все же решился поцеловать меня легко, ненавязчиво. Мне показалось, что было это прекрасно. Он улыбнулся мне, совсем, как тогда, в самый первый раз. Максим подешкл еще ближе. Он начал говорить, не отрывая от меня рук:
-Жизнь увядает, Мари, как она быстро увядает...я смотрю на тебя и вижу себя, юного, запутавшегося и уже во всем разочаровавшегося. Мне так грустно, Мари, что ты меня не полюбила. Я еще не стар, еще нет, но сейчас я чувствую себя слишком взрослым, на порядок старше своих лет. Ты подарила мне молодость, задор, даже вернула в легкое простое детство. Я так хочу тебя, так хочу быть с тобой. Но я уже состарился...и я не твой Джек. Меня зовут Макс. А тебе же не нужен Макс - тебе нужен Джек. Иди. Иди и будь молодой, пока ты еще можешь себе позволить разбивать чужие жизни, я уже нет.
За мной закрылась еще одна дверь. Точнее, я сама ее закрыла. Чтобы ему не пришлось делать этого.
Девушка бежит по улице. Она сейчас опоздает на встречу с судьбой. Бежать быстрее. Не оглядыватья! Главное - не оглядываться. Беги. Беги. Беги.
Я добегаю наконец до папы. Его лицо выглядит озадаченым. К счастью, он уже ждет меня. Я все еще задыхаюсь от бега. Волосы рассыпались по плечам без всяких волн, перекосилась юбка, помада поблекла. Не такая уж и красивая теперь.