— Дальше Глеб начал тонуть, следом и я оказался в воде и тоже пошел ко дну. Позвольте, Элли, я тоже назовусь. Я — Александр Васильевич Кузнецов. Но полное имя произносить долго и, наверное, оно непривычно для вашей речи, поэтому лучше простое: Саша или Алекс — как вам больше нравится, — почувствовав, что фэлиса ждет от меня вовсе не сведений обо мне, а рассказа, как мы оказались здесь, я продолжил: — Итак, и я, и Глеб из-за сильной бури — неожиданной, даже невозможной в пределах Дачного — оказались в воде и стали тонуть. Я не видел, что происходило в тот момент с Глебом, поскольку меня тянуло на дно, и я как мог, боролся за свою жизнь.
— Вы могли умереть? — Элли удивленно вскинула бровь.
— Разумеется. Если человек тонет, и не выберется на поверхность раньше, чем у него кончится воздух, то он погибнет, — пояснил ей я тоже с некоторым удивлением. — В общем, стать утопленником не входило в мои планы, и я изо всех сил устремился к поверхности. Вынырнул, и обнаружил, что больше нет черных туч, надо мной необычно синее небо и светит солнце. А когда я добрался до берега, то окончательно понял, что нахожусь в неведомом мне мире. В нашем мире, нет таких растений и деревьев. У нас другие цветы, хотя много похожих, но помельче. И у нас нет таких бабочек и стрекоз.
— И гномов у нас, моя леди, нет! — вставил Карась, помахивая теперь бесполезными лилиями.
— Значит, вы оба из другого мира и точно не адархи? — настороженно спросила Элли и сделала еще два шага ко мне, стараясь лучше меня рассмотреть. Затем сказала: — Поверни голову. Я должна убедиться, что у тебя нет рогов.
— У него жены даже нет. Откуда взяться рогам? — рассмеялся Карасев, но фэлиса его шутку не поняла и оставалась более чем серьезной.
Я повернулся к ней в пол-оборота, повернул голову, демонстрируя затылок. Элли осторожно коснулась сначала моего лба, едва касаясь, провела тонкими пальцами, и уже смелее запустила их в мои волосы, исследуя кончиками макушку, затылок и области за ушами. Пожалуй, никогда прежде я не испытывал таких приятных прикосновений! Когда она отняла руку, убедившись, что природа не наградила меня даже зачатками рожек, мне хотелось вернуть ее ладонь вместе с прерванным блаженством.
— Хорошо, Саша Алекс, — сказала она, сделав шаг назад. — Рогов нет, это уже хорошо. Теперь открой шире рот и покажи язык.
— Язык? — удивился я, видя, как Карась борется с приступом смеха.
— Да, язык, — серьезно подтвердила фэлиса. — Всем известно, он становится черным у тех, кто произносит недобрые речи, тем более злые заклятия. А также чернеет у тех, кто врет. У адархов языки черные. Хотя бывают исключения.
— Смею заверить, леди, что у тех, кто много врет, язык вовсе не чернеет, но вырастет очень длинный нос, — потешаясь, заметил Карасев. — Неужели не знакомы с историей Пиноккио?
Если бы это правило в самом деле работало в нашем мире, то у Глеба давно бы удлинился нос или почернел язык — так много он врал Лизе, но покинутому нами миру на его счастье или беду недоступно подобное волшебство.
Фэлиса не обратила внимание на слова Карасева. Я же, более не мучая эту красавицу ожиданием, приоткрыл рот и показал язык.
— Шире! — повелела она. — Я должна видеть зубы!
Мне пришлось открыть рот шире, не обращая на насмешки Карасева. Осмотрев меня, Элли удовлетворенно кивнула и подошла к моему другу.
— Моя леди, ну теперь вы убедились, что мы не какие-то там адархи, а всего лишь обычные люди. Надеюсь, в вашем мире есть просто обычные люди, такие как мы? — спросил Глеб, после того как Элли закончила его осмотр.
— Я впервые вижу таких как вы. Вы немного похожи на гномов, но… — она замялась, чуть порозовела в щеках. — Но… вы намного выше гномов, даже чуть выше меня и других фэлис. Это вообще-то странно. Вы почти как фэлисы, но у вас грубые лица и грудь не такая выпуклая, — ладонью она повторила очертания своих прекрасных холмиков. — Кажется, что у вас вообще нет груди. Это так необычно, будто вы наполовину гномы, и наполовину адархи, но адархи все темные, а у вас кожа светлая. К тому же адархи не могут появиться в самом Оулэне. Тем более днем! Еще… — она прикрыла глаза, — от вас исходит пока непонятная мне энергия. Не могу назвать ее плохой. В ней даже есть что-то привлекательное. Я не знаю, кто вы. Но мы обязательно выясним это. Вечером я посмотрю старые книги и поговорю с другими фэлисами.
— Не такая выпуклая грудь? — тут меня поразила очень необычная мысль, переходящая в потрясающую уверенность, и я спросил: — У вас нет… — я замолчал на миг, потому что понял: на их языке нет слова «мужчины» и произнес это слово как можно более внятно на своем родном языке: — … мужчин?