Иллюстрация к «Саду» Шейха Нефзави. 1850 г.
В дальнейших главах обсуждаются мужчины, заслуживающие презрения из-за слабой потенции и низкого уровня сексуальной культуры, и женщины, заслуживающие того же, если они безобразны, нетемпераментны, глупы, неряшливы и ленивы.
Несколько глав посвящены половому контакту, его формам и позициям, причем с соответствующими поэтическими комментариями.
Ряд забавных и поучительных историй посвящен неверным женам, их коварству, хитрости и невероятному самообладанию.
Завершающие главы трактата содержат набор полезных советов касательно подкрепляющих и возбуждающих средств, лечения половых органов и совершенствования их возможностей, а также сведения о режиме питания, от которого во многом зависит жизненная сила. В качестве примера автор приводит историю о рыцаре и его слуге-негре, которые, заключив пари с прекрасной принцессой, проявили чудеса мужских возможностей исключительно благодаря соответствующему рациону. В итоге рыцарь, лишивший в одну ночь невинности восемь десятков девственниц и при этом ни разу не изливший ни капли спермы, женится на принцессе.
КСТАТИ:
Ибн ар-Руми
Сарацинское культурное наследие немыслимо без такого его компонента, как легендарный Ходжа Насреддин.
Многочисленные рассказы-притчи, в которых этот насмешливый мудрец выступает главным героем и носителем истины, представляют собой одно из самых необычных и ярких достижений в области метафизической философии. Они создают основу для постижения суфийского отношения к жизни путем решительной ломки сложившихся стереотипов ее восприятия.
Насреддин постоянно утверждает, что к истине нельзя подходить со стандартными мерками, что ее невозможно втиснуть в лекала общепринятых норм.
…Однажды Насреддин посетил дворец одного короля. Тот пожаловался ему на то, что подданные этого королевства патологически лживы.
— Ваше величество, — заметил Насреддин, — истины бывают разными. Прежде чем люди смогут использовать относительную истину, им необходимо практически познать истину реальную, однако они всегда пытаются делать наоборот.
— Эти рассуждения показались королю слишком сложными.
— Вещи должны быть или истинными, или ложными, — твердо заявил он. — Я заставлю своих подданных говорить правду, и только правду!
На следующее утро перед открытыми городскими воротами красовалась виселица, которую окружали королевские гвардейцы во главе с капитаном.
Глашатай объявил:
— Всякий, кто хочет войти в город, должен правдиво ответить на вопрос капитана королевской гвардии!
Насреддин был первым из желающих.
— Куда ты идешь? — спросил его капитан. — Говори правду, иначе тебя повесят.
Насреддин ответил:
— Я иду, чтобы быть повешенным на этой виселице.
— Я не верю тебе.
— Отлично, — улыбнулся Насреддин. — Если я солгал, повесь меня.
— Но это будет означать, что ты говорил правду!
— Вот именно, — сказал Насреддин, — правду, только вашу!
Из этого следует, что представления о добре и зле обусловлены не какими-либо объективными факторами, а лишь субъективными критериями, сложившимися в результате позитивного или негативного опыта. В поисках истины люди зачастую избирают не самые верные, а самые удобные пути…
…Как-то сосед увидел, что Насреддин что-то ищет, стоя на коленях посреди улицы.
— Что ты потерял, мулла?
— Свой ключ, — ответил Насреддин.
— А где ты обронил его?
— Дома.
— Тогда почему же ты ищешь его здесь?
— Потому что здесь светлее.
А однажды сосед попросил Насреддина одолжить ему бельевую веревку.
— Извини, но я сушу на ней муку, — сказал Насреддин.
— Как же можно сушить муку на веревке? — изумился сосед.
— Это не так сложно, как ты думаешь, — серьезно ответил Насреддин, — особенно если не хочешь одалживать веревку.
А когда Насреддин был судьей, к нему пришла женщина, которая вела за руку своего сына-подростка.
— Этот мальчик, — сказала она, — ест слишком много сахара, но я не в силах помешать ему это делать. Я прошу вас официально запретить ему есть столько сахара.
Насреддин приказал ей прийти через неделю, а затем, когда она пришла, перенес решение вопроса еще на неделю. И лишь тогда он сказал подростку:
— Отныне я запрещаю тебе есть больше одного куска сахара в день!
Впоследствии эта женщина спросила его, почему потребовалось столько времени для вынесения такого простого решения. Насреддин ответил:
— Прежде чем отдавать приказ твоему сыну, я должен был проверить, смогу ли я сам сократить потребление сахара…
Неразрывность связи теории с практикой иллюстрирует и такая притча. Насреддин дал сыну кувшин, приказал принести воды из ручья, а затем залепил ему звонкую оплеуху.
— Это чтобы ты не разбил кувшин! Прохожий спросил его:
— Как можно бить того, кто не сделал ничего плохого? Насреддин ответил:
— Но когда он разобьет кувшин, битье будет уже ни к чему. И поди возрази…
Украшением сарацинского наследия может служить и гигантская по объему (60 000 строк) и замыслу поэма «Шах-наме» («Книга иранских царей»), над которой тридцать лет трудился знаменитый Абу-аль-Касим Фирдоуси (934—1020 гг.), подлинная энциклопедия своего времени и кладезь бесконечной мудрости.
КСТАТИ:
Фирдоуси.
Своим высоким уровнем исламская культура обязана была прежде всего большим городам, которые, между прочим, во все времена играли роль колыбели культуры, науки, техники и вообще всего того, что именуется человеческой цивилизацией. Ни в коей мере не умаляя степень полезности сельскохозяйственного труда, следует, однако, заметить, что его специфика не предусматривает сколько-нибудь существенного эволюционного развития: семена бросают во взрыхленную землю и во времена Адама, и в XXI веке, овец пасут на лугах, а корова случается с быком ради потомства и т.д. А вот то, чем и как взрыхлять землю под посевы, чем ее удобрять (кроме навоза), уборочные и прочие машины, горючее, телевизор, телефон, лекарства, одежду, обувь — да все, буквально все, кроме самих продуктов сельского труда производит город.
И город совершенствуется в своем производстве, разрабатывает новые технологии, новые тенденции развития науки, техники, образования, культуры, искусства — и ничего тут нет дискриминирующего по отношению к деревне. Просто у нее и у города свои задачи, которые нельзя ни смешать между собой, ни унифицировать. Декларируемое у нас в семидесятых годах «стирание граней между городом и селом» вылилось в итоге в явную деградацию и того, и другого. От того, что квалифицированные инженеры вместо того, чтобы разрабатывать новые технологии, неумело ковырялись в измордованной колхозной земле, продовольствия в стране отнюдь не прибавлялось, а в области технологий она все больше и больше отставала от не только передовых, но вообще нормальных государств…
Можно с уверенностью сказать, что цивилизация может успешно развиваться только в условиях городской культуры, и независимо от того, нравится ли это людям, мечтающим снова провести насильственную коллективизацию в деревне и гонять туда студентов, преподавателей, инженеров и прочий элемент, который в долгу перед народом.