Выбрать главу

Товарищи крепко обо мне жалели. И меня и Трофимыча не надеялись найти в живых. Капитану основательно досталось. Если комиссар бесновался из-за меня, то и старики окрысились за Трофимыча. Настроение у всех препоганое.

— Пусть оно таким и останется до поры до времени, — сказал я. — Ты сам понимаешь, что меня никто не должен здесь ни видеть ни слышать.

На другой день Чурин сообщил мне, что шлюпку отправляли на остров. Товарищи обшарили его вдоль и поперек, набрели на скелет Трофимыча, узнали его по шапке и бутылке рома, и похоронили. Не найдя нигде моих следов, окончательно убедились в моей гибели.

Как тяжко быть затворником, это я узнал на собственной шкуре. Однако шла большая игра, и потому только у самого Гамбурга я попросил зайти ко мне комиссара. Чурин взял с него крепкое слово, что после разговора со мной он немедленно захворает и не увидится с капитаном.

Комиссар, как сошел с парохода, так разом к нашему консулу. Тот немедленно снеся с нашим полпредом, который и дал нам руководящие указания. Капитан вместе со старшим помощником и механиком были арестованы и препровождены в тюрьму для дальнейшей их отправки в Петроград, где эти голубчики должны были предстать перед советским судом. Назначили ревизию и сразу обнаружили в порту готовые для погрузки никуда не годные машины. Когда же в Гамбурге стали наводить справки в страховом обществе, то там сделали большие глаза и заявили, что они знать ничего не знают и ведать не ведают. Они страховку «Кронштадта» снимать не намерены вплоть до самого Петрограда. Так и не удалось уличить этих мошенников.

Пришлось задержаться некоторое время в Гамбурге, пока не раздобыли и не погрузили нужные нам машины. Командование судном принял на себя второй помощник, комсомолец, дельный моряк.

Мы благополучно дошли до Петрограда. Через месяц был суд над капитаном, старшим помощником и механиком Шнипом, который, как я и предполагал, оказался участником заговора. Выяснилось, что негодяи намеревались посадить пароход на подводные скалы у Ревеля. Капитан и его сообщники должны были покинуть гибнущее судно на шлюпке и удрать в Германию, где их ожидали тепленькие места. Рассчитывали, что команда погибнет и таким образом все концы будут спрятаны в воду.

Преступники понесли заслуженное наказание.

А «Кронштадт» и до сих пор служит не за страх, а за совесть нашей молодой республике. Теперь я его командир и смею утверждать, что судно в надежных руках.

Изобретения профессора Вагнера:

Хойти-Тойти.

Серия научно-фантастических рассказов А. Беляева.

I. Необыкновенный артист.

Огромный берлинский цирк Буша был переполнен зрителями. По широким ярусам как летучие мыши бесшумно сновали кельнеры, разнося пиво. Кружки с незакрытыми крышками, означавшими неудовлетворенную жажду, они сменяли полными, ставя их прямо на пол, и спешили на призывные знаки других жаждущих. Дородные мамаши с великовозрастными дочками разворачивали пакеты пергаментной бумаги, вынимали бутерброды и пожирали кровяную колбасу и сосиски в глубокой сосредоточенности, не отрывая глаз от арены.

К чести зрителей однако надо сказать, что не китайцы, висящие на своих косах, не самоистязатель-факир и не лягушкоглотатель привлекли в цирк такое огромное количество публики. Все с нетерпением ожидали конца первого отделения и антракта, после которого должен был выступить Хойти-Тойти. О нем рассказывали чудеса. О нем писали статьи. Им интересовались ученые. Он был загадкой, любимцем и магнитом. С тех пор как он появился, на кассе цирка каждый день вывешивался аншлаг: «Билеты все проданы». И он сумел привлечь в цирк такую публику, которая раньше никогда туда не заглядывала. Правда, галлерею и амфитеатр наполняли обычные посетители цирка: чиновники и рабочие с семьями, торговцы, приказчики. Но в ложах и в первых рядах сидели старые, седые, очень серьезные и даже хмурые люди в несколько старомодных пальто и макинтошах. Среди зрителей первых рядов попадались и молодые люди, но такие же серьезные и молчаливые. Они не жевали бутербродов, не пили пива. Замкнутые как каста браминов, они сидели неподвижно и ждали второго отделения, когда выйдет Хойти-Тойти, ради которого они пришли.

В антракте все говорили только о предстоящем выходе Хойти-Тойти. Ученые мужи из первых рядов оживились. И наконец наступил давно жданный момент. Прозвучали фанфары, выстроились шеренгой цирковые униформы в красных с золотом ливреях, занавес у входа широко раздвинулся, и под аплодисменты публики вышел он — Хойти-Тойти. Это был огромный слон. На голове его была надета расшитая золотом шапочка со шнурами и кисточками. Хойти-Тойти обошел арену, сопровождаемый вожаком — маленьким человеком во фраке, отвешивая поклоны направо и налево. Затем он прошел на середину арены и остановился.

— Африканский, — сказал седой профессор на ухо своему коллеге.

— Индийские слоны мне нравятся больше. Формы их тела округленнее, мягче. Они производят, если можно так выразиться, впечатление более культурных животных. У африканских слонов формы более грубые, заостренные. Когда такой слон протягивает хобот, он становится похож на какую-то хищную птицу…

Маленький человек во фраке, стоявший возле слона, откашлялся и начал говорить:

— Милостивые государыни и милостивые государи! Честь имею представить вам знаменитого слона Хойти-Тойти. Длина туловища — четыре с половиной метра, высота — три с половиной метра. От конца хобота до конца хвоста — девять метров…

Хойти-Тойти неожиданно поднял хобот и махнул им перед лицом человека во фраке.

— Винорат, я ошибся, — сказал вожак. — Хобот имеет в длину два метра, а хвост — около полутора метров. Таким образом длина от конца хобота до конца хвоста — семь и девять десятых метра. Съедает ежедневно триста шестьдесят пять кило зелени и выпивает шестнадцать ведер воды.

— Слон считает лучше человека! — послышался голос.

— Вы заметили, слон поправил своего вожака, когда тот ошибся в счете! — сказал профессор зоологии своему коллеге.

— Случайность, — ответил тот.

— Хойти-Тойти, — продолжал вожак, — гениальнейший из слонов, когда-либо существовавших на земле, и наверно самое гениальное из всех животных. Он понимает немецкую речь… Ведь ты понимаешь, Хойти? — обратился он к слону.

Слон важно кивнул головой. Публика зааплодировала.

— Фокусы! — сказал профессор Шмит.

— А вот вы посмотрите, что будет

дальше, — возражал Штольц.

— Хойти-Тойти умеет считать и различать цифры…

— Довольно объяснений! Показывайте! — крикнул кто-то с галерки.

— Во избежание всяких недоразумений, — продолжал невозмутимо человек во фраке, — я прошу спуститься сюда на арену несколько свидетелей, которые могут удостоверить, что здесь нет никаких фокусов.

Шмит и Штольц посмотрели друг на друга и сошли на арену.

И Хойти-Тойти начал показывать свои изумительные дарования. Перед ним раскладывали большие квадратные куски картона с нарисованными на них цифрами, и он складывал, умножал и делил, выбирая из груды кусков картона цифры, которые соответствовали результату его вычислений. От однозначных цифр перешли к двузначным и наконец к трехзначным; слон решал задачи безошибочно.

— Ну, что вы скажете? — спросил Штольц.

— А вот мы посмотрим, — не сдавался Шмит, — как он понимает цифры. — И, вынув карманные часы, Шмит поднял их вверх и спросил слона: — Не скажешь ли нам, Хойти-Тойти, который час?