И Галатея ей рассказала: «Ацис был сыном Фавна и Наяды. Отец и мать нежно любили его, но их любовь не была равна моей. Ибо прекрасный юноша пристал ко мне одной, а ему было только шестнадцать лет, и пушок только еще начал темнить его щеки. Так, как я искала его общества, Циклоп искал меня; и если вы спросите меня, что было сильнее: моя любовь к Ацису или ненависть к Полифеву, я не смогу ответить; они были равны по силе.
О, Венера, как велика твоя власть! Этот дикий гигант, ужас лесов, которого не мог избежать невредимо несчастный странник, который бросал вызов самому Зевсу, учился чувствовать, что такое любовь, и, охваченный страстью ко мне, забыл свои стада и пещеры с добром. И впервые он начал проявлять некоторую заботу о своей внешности и стараться быть милым; он причесывал свои грубые пряди гребнем и брил свою бороду серпом, вглядываясь в свои суровые черты в воде и строя свое выражение. Его любовь к убийству, его дикость и жажда крови больше не торжествовали, и корабли, которые причаливали к его острову, уезжали обратно в сохранности. Он ходил вверх и вниз по морскому берегу, оставляя огромные следы своей тяжелой походкой, и, когда уставал, печально лежал в своей пещере.
Там есть мыс, который выдается в море, которое омывает его с другой стороны. Однажды сюда поднялся огромный Циклоп и сел, пока его стада рассеялись вокруг. Отложив палку, которая могла служить мачтой для парусов корабля и взяв свой инструмент, состоящий из бесчисленных трубок, он запел, и холмы и реки отвечали ему эхом. Я лежала, укрытая под скалой, рядом со своим любимым Ацисом и слушала отдаленную музыку. Она была полна расточительных комплиментов моей красоте, смешанных со страстными упреками в моей холодности и жестокости.
Закончив, он поднялся, и, как разъяренный бык, который не моет стоять спокойно, ушел в леса. Ацис и я больше о нем не думали, пока внезапно он не пришел на место, с которого увидел, как мы сидим. «Я вижу вас, – воскликнул он, – и сделаю это ваше любовное свидание последним». Его голос ревел так, как может реветь только разъяренный циклоп. Этна задрожала от звука. Я, охваченная страхом, прыгнула в воду. Ацис повернулся и побежал, крича: «Спаси меня, Галатея, спасите меня, родители!»
Циклоп преследовал его и, оторвав скалу от склона горы, бросил в него. Хотя только ее угол коснулся его, она раздавила его. Все, что было отпущено судьбой в мою власть, я сделала для Ациса. Я наделила его почестями его деда, речного бога. Пурпурная кровь вытекала из-под скалы, но постепенно бледнела и стала походить на поток реки, взмутненной дождями, а со временем он стал чистым. Скала раскололась, и вода, извергаясь из расщелины, издавала приятное журчание. Так Ацис превратился в реку, и река сохраняет это же имя.
Луис Камоэнс в своих «Лузиадах» так интерпретирует эту легенду:
Английский поэт Джон Китс сравнивает манеры Полифема с состоянием современной ему поэзии:
Глава II. Герои чести и отваги
Персей был сыном Юпитера и Данаи. Его дед, Акрисий, был встревожен оракулом, который предсказал ему, что сын его дочери будет орудием его смерти, и потому мать и дитя по его приказы были помещены в деревянный ящик и спущены в море. Ящик приплыл к Серифу, где был найден рыбаком, который доставил мать и наследника к царю этой страны Полидекту, которым они были любезно приняты.
Когда Персей вырос, Полидект послал его на битву с горгоной Медузой, ужасным чудовищем, которое опустошало страну. Когда-то она была прекрасной девушкой, чьи волосы были ее главной славой, но, так как она осмелилась соперничать в красоте с Минервой, богиня лишила ее всего очарования и превратила ее прекрасные локоны в шипящих змей. Она стала жестоким чудовищем с таким пугающим видом, что любое живое создание, посмотревшее на нее, превращалосьв камень. Всюду вокруг пещеры, где она жила, можно было видеть каменные фигуры людей и животных, которым довелось взглянуть на нее и окаменеть от ее вида. Персей, которому покровительствовали Минерва и Меркурий (первая одолжила ему свой щит, а второй – крылатые сандалии), отправился сперва к богиням Грайям, знавшим все скрытое в природе.