Я замечаю, что Давид начинает тормозить и перестаю визуализировать мысли; записи бледнеют на сетчатке, уступают место Большой Развилке. С правой стороны, освещенной последними лучами солнца, виднеются разрушенные эстакады автострады А4, которая пересекается здесь с А1. Узел охватывает ещё три регионалки и путаницу дорог местного значения. Чего тут только нет… На земле и над землёй, а больше всего под ней – супермаркеты, центры релакса и ВР-кино, станции топливных элементов (в том числе заимствованная нами станция сети Сирил), лифты вверх и лифты вниз, ремонтные сервисы и десятки кафе. Всё висит на платформах, тянется вдоль веток дорог, светит неоном в сгущающемся сумраке, приглашает в подземные комплексы, пульсирует и отчаянно кричит, что мир в полном порядке. Но это не так. Вокруг заметны следы боев, которые шли здесь всего неделю назад. Сгоревшие стены, слепые окна, обломки машин разбросаны на обочинах, кажется, обрубки деревьев все ещё дымятся. На дороге темнеют пятна свежезалатанных дыр. Армия и правительство сделали всё, чтобы спасти этот узел. Я знаю от Антона (а он от человека Блюмфельда), что по округе ударили химическими бомбами, которые провоцируют разложение крови у вампиров, попутно положив около двухсот гражданских с катализаторами. Логика войны: не было выбора. Смели с лица Земли большой отряд партизан, а собственные потери включили в цену. Большая Развилка была спасена и окружена полком пехоты Death Angel полковника Шарого.
На парковке для транспортёров, в тылу заправочной станции стоят четыре машины второго конвоя. Два лимузина: «мерседес», удлинённый «майбах Ландаулет+», джип Отдела спецназначения Security Corps (ребята в смарт-шлемах и лёгкой бронеформе) и лимузин охраны, похожий на наш. Давид паркуется возле «майбаха», а сидящий в нём отец опускает затемнённое окно. На меня смотрит девятнадцатилетний веснушчатый засранец – реинкарнация два года назад, довольно консервативный выбор тела. Очень напоминает задорного паренька в форме сигардского колледжа, которого я видел на фото, сделанных полтора века назад. Внутри машины мелькает смуглое лицо Антона. С ними также Юки, шеф юридической конторы «Элиас Электроникс», Хлои, секретарша Антона, и скорее всего Янка, ассистентка и любовница отца. Я её не замечаю, но навряд ли она едет в «мерседесе» с остальными из правления «ЭЭ».
– Как малыши? – спрашивает отец смешным писклявым голоском.
– В порядке, спят от самой Раммы, – я моргаю из-за приступа нервного тика. – Поездка была спокойной, ни артиллерии, ни дельтапланов-смертников. Моя надежда растёт экспоненциально.
– На А4 тоже неплохо было. За два часа ребята только столкнули в кювет какого-то идиота на фургоне, и кто-то обстрелял за нами дорогу из лёгкого оружия. А вот на Юге может быть хуже, нужно смотреть в оба. Брендан, шеф спецназа, с этого момента принимает на себя командование колонной.
– Лу, дорогая, покажи свою симпатичную мордашку! – вопит из автомобиля Антон. В темноте сияют его белые зубы.
– Это не игрушки, черномазый, – мы так мило шутим.
– Недалеко от Сигарда всё ещё идут бои с отрядом Кришны, – отец-подросток говорит на сленге из GTV. – Через полтора часа мы приблизимся к территории, охваченной военными действиями. Не будет никаких остановок, не высовывайтесь из машин. Если кому-то нужно, то делайте свои дела сейчас. Пусть Луиза разбудит детей.
Мы перераспределяем силы. Давид и охрана конвоя бегут к туалетам, Луиза вытаскивает близнецов, чтобы пописали за машиной. Они молодцы, заспанная Эмиля только немного похныкивает, держа в руках красного мишку. Иан сам стягивает штанишки и, зевая, рассказывает мне об игре, которую видел на инфоре «Кортасар». Сейчас мы дадим им попить, накормим из тюбиков и снова уложим спать. Я втягиваю в себя июньский воздух: вечерние остатки жары, запах пожарища и асфальта. Хмыкаю: спецназовцы постоянно сканируют округу, будто уже ждут нападения. Брендан подгоняет всех, хочет, чтобы мы двинулись в путь как можно быстрее. Стартуем.
Движение на автостраде за Большой Развилкой слабеет, мы отъезжаем от Раммы, мчимся на юго-запад. Дети какое-то время балуются, показывают друг другу придорожные голограммы и огни транспортёров, мимо которых мы проносимся, играют моим коммуникатором, болтают с Давидом, который охотно отвечает на сложные вопросы четырёхлеток. Потом я объявляю время сна, гашу свет внутри кабины, Лу и я целуем малышей на ночь. Я придерживаюсь ритуалов, которые помню с детства, хочу защитить мир, которого уже нет, потому что даже люди без аидов создают в Синете виртуальные сообщества и почти полностью перестают касаться друг друга, перестают общаться, показывать примеры взаимодействия своему потомству.