Новаторский характер „Первой Конной“ был замечен и одобрен Владимиром Маяковским: „Это — продолжение моей линии в драматургии“. Видимо, он имел в виду главным образом публицистичность, открытость авторской позиции. А в некрологах, напечатанных в „Литературной газете“ после гибели поэта, автора „Первой Конной“ называли в числе его преемников. „Мне жизнь, — писал позже Вишневский, — не дала творческого общения с Маяковским, но он шел близко, рядом. Я перечитывал его в 1931 году и ощутил это до потрясения“.
В одном из выступлений того времени Вишневский выразил надежду, что Театр Красной Армии подойдет к „Первой Конной“ „как к вещи, требующей правдивой простоты, а не формальных экспериментов“. Вот здесь-то, на наш взгляд, суть расхождений Вишневского и Бабеля.
И издательская, и сценическая судьба „Первой Конной“ оказалась счастливой: только в тридцатые годы в нашей стране пьеса выпускалась шесть раз (1930 г. — дважды, 1931 г. — в „Дешевой библиотеке“ ОГИЗа массовым тиражом 50 тысяч экземпляров, заметим, что и сегодня пьесы большими тиражами не выходят); 1933, 1935, 1939 гг.). Впоследствии „Первая Конная“ переведена на английский, немецкий, венгерский и румынский языки и шла на сценах театров Берлина, Будапешта и Бухареста.
Премьеру „Первой Конной“ увидели ленинградцы в театре Государственного народного дома 23 февраля 1930 года. Первый режиссер — Алексей Дикий (кстати, он так увлекся „Первой Конной“, что поставил ее еще в четырех театрах — в Казани, Днепропетровске, Минске и Москве). Сам участник гражданской войны, он близко к сердцу принял страсть, публицистический пафос пьесы и создал спектакль — оду, памятник, гимн.
На премьере в Московском театре Революции (с 1954 года — имени Вл. Маяковского) присутствовали бойцы Первой Конной. После второго акта зрители оглушительными аплодисментами приветствовали автора пьесы и режиссера спектакля, всю труппу. Появившегося на сцене С. М. Буденного артисты подхватили и начали качать.
Театр Красной Армии хотя и начал работу раньше, но с премьерой на двадцать дней опоздал. Тому были свои причины (театр только создавался). Однако режиссер Ильин сумел, по мнению Вишневского, подобрать удачнейший типаж, дать спектаклю бойцовскую окраску, верно и чутко выразить лирическую приподнятость и торжественность пьесы. „Первая Конная“ Вс. Вишневского, — писала „Правда“ 23 февраля 1930 года накануне премьеры, которой открывается Малый театр Красной Армии, — несомненно, выдающееся явление в нашей драматургии. Это подлинно красноармейская пьеса: эпизоды из жизни Первой Конной даны с большой силой, правдивостью и убедительностью, причем очень ярко подчеркнут классовый характер Красной Армии».
Молодой драматург впервые работал с профессиональными театрами, но в отношениях с актерами и режиссерами он не был робок. Привлекали его врожденный такт, чуткость к мнению, порыву собеседника; умение включиться в совместный творческий процесс. Яростно отстаивая свои взгляды, Вишневский скоро убедился в том, что работа в театре является «взаимодействием элементов» — драматурга, режиссера, актера.
К нему присматривались, нет, скорее его разглядывали — иной раз бесцеремонно, с нескрываемым любопытством. Вот таким, например, запомнил молодого Вишневского оформлявший спектакль «Первая Конная» в Театре Революции художник И. М. Рабинович: «Небольшого роста, плотный не по годам, мягкий детский овал лица и вообще что-то детское во всем облике, но… свиреп! Ух как свиреп».