* Женщинах для радости (легкого поведения) (фр.).
Стало привычным и даже банальным видеть в фильмах унылую, узкую улочку и жалкую фигурку проститутки, поджидающей, как хищник, в тумане или под дождем удобного случая, чтобы наброситься на одинокого героя. Зрителю никогда не показывают продолжения этой трогательной сцены, его оставляют с ощущением, что несчастного героя обчистят, заразят ужасной болезнью и бросят под утро одного на грязной постели. Нам не рассказывают, сколько отчаявшихся душ спасли эти ненасытные сестры милосердия; нам не говорят, что заставило этих «прокаженных хищниц» заниматься своим ремеслом. Никто не сравнивает этот прямой и открытый способ заработать себе на жизнь с отвратительной, убивающей всякое желание тактикой женщин привилегированного общества. Им не требуется отчаянная храбрость, не требуется совершить тысячу и один смелый поступок, ежедневные акты героизма, — как проституткам, стремящимся выжить. Последних же изображают как отверженных, infect*, если употребить местное слово. Но по-настоящему infect — деньги, которые у них отбирают и которые идут на церковь и военные нужды, на грязные подачки сутенерам и политикам (что, по сути, одно и то же) и которые в конечном счете становятся тем позолоченным дерьмом, на чем держится прогнившее и шаткое общество неудачников.
* Отвратительных, мерзких (фр.).
***
Когда я гляжу на карту Франции и вижу названия старых провинций — особенно их, они пробуждают во мне воспоминания о целой плеяде прославленных женщин; некоторые из них запомнились своей святостью, другие — легким поведением, или героизмом, или остроумием, или обаянием, или умом, но все они равно знамениты, все равно дороги сердцу француза. Стоит только начать произносить такие названия, как Бургундия, Прованс, Лангедок, Гасконь, Сентонж, Орлеан, Лимузен, как тут же вспоминаешь роль женщин во французской истории и культуре. Стоит только произнести про себя имена известных французских писателей, особенно поэтов, и сразу же вспоминаешь, какую важную роль играли в их жизнях возлюбленные: светские женщины, актрисы, проститутки — иногда женщины из плоти и крови, иногда всего лишь призраки или имена, которым они были преданы, от которых сходили с ума и вдохновлялись на удивительные творческие подвиги. Аура, окружающая многие из этих имен, является частью большей ауры: служения. Служения Богу, служения Любви, служения Творчеству, служения Делу... служения даже Памяти. Ни одно сколько-нибудь значительное движение в истории не возникало без участия в нем личности, связавшей судьбу с некой очаровательной и преданной женщиной. Куда бы вы ни поехали во Франции, всюду вас ждет очередная история о вдохновляющем женском влиянии, о женском руководстве. Французские мужчины не могут совершить ничего героического, ничего, обладающего устойчивой ценностью ни в одной области, без любви и верности своих подруг. Посещая знаменитые замки Луары или грозные деревянные укрепления Дордони, я думал не о воинах, не о принцах или церковных сановниках, а о женщинах. Все эти крепости, величественные, царственные, изящные, очаровательные или внушающие страх — в зависимости от обстоятельств, были всего лишь элегантными убежищами цветущего духа. Осязаемыми символами этого духа были женщины Франции; их не только идеализировали, превозносили, не только прославляли в стихах, мраморе и музыке — их обожествляли. Эти просторные, насыщенные музыкой тюрьмы вибрировали от женской страсти, женского сопротивления, женской преданности. Они приюты любви и арены мужества; эти два начала пронизывают замки сверху донизу. Цветы, животные, птицы, муравьи, тайны — все здесь пропитано союзом мужского и женского начала. Нет ничего удивительного, что в столь восхитительно женственной стране, la belle France*, живет такой мужественный дух. Франция является живым доказательством того, что для пробуждения духа должны быть гармонично развиты обе его половины. Рационализм французского esprit** (приводящий в восторг иностранцев) — второй его признак, часто неправильно истолковываемый. Сущность Франции подвижная, пластичная, изменяющаяся и интуитивная. Эти свойства нельзя считать преимущественно женскими или мужскими; они говорят о зрелости, а также об уравновешенности и цельности. Чувство равновесия, сбалансированности, вызывающее восхищение у всего остального человечества, — результат духовного внутреннего развития, постоянного размышления над понятием человеческого и искренней преданности ему. Нигде в Западном мире человек как творение и живое существо не достиг такой высоты, такой полноты раскрытия, таких перспектив. Нигде в Западном мире духовной стороне жизни человека не придается такое значение, нигде она так любовно не развивается. В этом возвеличивании человека как человека, человека как хозяина своей судьбы — источник революционного духа Франции. К этому мы бы еще прибавили острое чувство реальности. Оно помогает французам сохранять достоинство в поражении и делает их непредсказуемыми во время кризисов. Смелость и находчивость лучше всего проявляются у французов на личностном уровне. Сама нация может потерпеть поражение, но отдельный француз — никогда. А пока жив хоть один француз, будет существовать и Франция. Не важно, сколь высоко будет ее положение как мировой державы, — главное, не исчезнет эта молекулярно-духовная субстанция, именуемая французом.