В наши дни квакеры, живущие в Соединенных Штатах, освобождены от несения военной службы. Но какую битву пришлось им выдержать! Человеку же, не являющемуся квакером, вроде Юджина В. Дебса, приходится туго. И все же никто из квакеров не смог так просто, честно и достойно изложить свои взгляды, как сделал это Юджин В. Дебс. Привожу его прекрасные, берущие за душу слова:
«Господа судьи, меня обвиняют в том, что я выступаю против войны. Я признаю это. Я ненавижу войну. Я выступал бы против нее даже в одиночку. Когда я представляю себе, как холодная, сверкающая сталь штыка вонзается в белую, трепещущую человеческую плоть, я содрогаюсь от ужаса.
Говорят, что бывают священные войны. Это неправда. Война — занятие нечестивых дикарей и варваров...
Господа судьи, меня обвиняют в отсутствии патриотизма. Я не согласен с таким обвинением. Это не соответствует истине. Я верю в патриотизм. Никогда я не произнес ничего против нашего флага. Я люблю его как символ свободы...
Однако я верю и в патриотизм в более широком смысле. Томас Пейн сказал: „Моя родина — весь мир. Творить добро — моя религия“. Вот в такой патриотизм я верю. Я интернационалист. Я считаю, что одни народы слишком долго натравливают на другие, подталкивают к ненависти, спорам, войне. Я верю, что между всеми народами должна быть дружественная связь. Я верю, что человечество — одна большая семья. Я люблю наш народ, но не стану ненавидеть другого человека только потому, что он родился не в моей стране. А почему я должен его ненавидеть? Так же, как и я, он подобие нашего Создателя. Скорее я буду помогать ему и любить, чем ненавидеть и убивать...
Да, я против того, чтобы его убивали. Я против войны. Пусть меня считают за это предателем. И если по американскому закону отказываться проливать человеческую кровь считается преступлением, пусть меня признают преступником и обрекут на тюремное заключение до конца моих дней.
Теперь, господа судьи, я готов выслушать любое ваше решение. Как повернется ко мне судьба, меня не очень волнует. Я давно уже осознал свое кровное родство с миром и решил, что ничем не лучше последнего из смертных. Я сказал тогда и повторяю теперь: пока на свете есть бедные, я — с ними, пока есть изгои, я — среди них, пока хоть один человек находится за решеткой, я не могу чувствовать себя свободным».
«Если от нас не идет дорога в будущее, значит, мы всего лишь мертвецы», — сказал Д. Г. Лоуренс. Монументальное высказывание. А тем временем нас все более плотным кольцом окружает смерть. Политические лидеры и военачальники не очень-то верят в ее истинность, как если бы она была слишком поспешно оплаченным счетом. А счетом здесь является победа, и наши вожди готовы оплатить его заранее, не очень вникая, сколько миллионов жизней придется принести в жертву. Они даже готовы отдать и свои жизни в придачу, но, к счастью, при их положении риск тут минимальный. После окончания войны они присвоят победу себе — это не подлежит сомнению. Мертвые не в счет — не в счет и миллионы калек, которые будут влачить жалкое существование до тех пор, пока сама смерть не отнимет у них плоды победы.
Смерть, особенно в массовом масштабе, может вызывать невыносимое зловоние. На переднем крае иногда объявляют перемирие, чтобы каждая из сторон могла захоронить своих мертвецов. Однако в политических и военных кругах никогда не зарождалась мысль, что в правила цивилизованного ведения войн можно внести новый замечательный пункт, предлагающий каждые тридцать или шестьдесят дней устраивать перемирия (скажем, на двадцать четыре часа) и за это время пересматривать проблему, лежащую в основе конфликта. Что было бы, задаюсь я вопросом, если бы противостоящие друг другу армии всего мира, а также друзья и родственники тех, кто воюет, получали бы передышку в кровопролитии и искренне вопрошали свою совесть? Предположим далее — и тут уж пойдем на фантастический вариант, — что во время этих перерывов по обе стороны линии фронта устраивается голосование — продолжать воевать или нет? Нетрудно представить, что только высший командный состав армии и флота, а также конгрессмены и диктаторы всех мастей выскажутся за продолжение бойни. А подавляющее большинство мужчин и женщин, те, от кого требуют наибольших жертв, будут вопить, требуя мира. Возможно, даже «мира любой ценой»! Если бы им только дали шанс!