ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Он сидел у барной стойки и смотрел на фотографию на стене. Это была та самая фотография с ледяным лебедем, которую он показал ей в ресторане и от взгляда на которую у нее закружилась голова. Потому, что именно она сделала оригинал — великолепный лебедь, разбивающий свою замерзшую оболочку, рвущийся к свету.
Алекс тогда сказал, что на фотографии есть клеймо ее гения. Она назвала фотографию «Из темноты», не зная тогда, что ее собственная жизнь станет отражением сюжета. С ней она выиграла конкурс, затем презентовала ее отелю. Здесь она встретила свою отчаянную любовь и забеременела.
Его темноволосая голова склонилась над стаканом с виски. Вероятно, он не особо ей обрадуется, по его расчетам, она сейчас направляется в сторону Великобритании.
На негнущихся ногах и с застрявшим где-то в области горла сердцем Санчия встала у него за спиной. Глубоко вдохнула, собираясь с духом.
— Я могу предложить тебе выпить? — прошептала она.
Алекс не обернулся, широкая спина напряглась.
— Предполагалось, что это скажу я, — заметил он, — Тогда я должен ответить, что на свете ты можешь многое.
Несмотря на его сухой тон и явное нежелание разговаривать, она не собьется, не потеряется в темноте, она, как и ее лебедь, разобьет лед и пробьется к солнцу.
— Тогда я перефразирую: разрешите мне предложить вам выпить.
Он повернулся на стуле, смерил девушку проницательным взглядом, не упустив из вида ничего, от белого легкого брючного комплекта до распущенных черных волос и алых губ.
— Уже лучше. — Алекс смело смотрел ей в глаза. — Но ответ — нет, спасибо.
Пародия на их первую встречу, только в этот раз роли поменялись: она — преследователь, жадный, настойчивый, он — добыча, неприступный и ершистый.
Если он хочет вспомнить игру в отеле во время их первой встречи, она ему подыграет, лишь бы пробить эту высоченную стену непонимания.
— У меня сложилось впечатление, что ты хотел, чтобы я подошла и заговорила с тобой, — продолжала вспоминать Санчия.
— Да? — Его смех звучал совсем нерадостно. — Если я не ошибаюсь, не в тот ли момент ты спросила меня, женат ли я?
— Алекс, не...
— В чем дело? Трудно ответить вот так сразу? Мне казалось, что именно этого ты и хотела. Ответ на последний вопрос «больше нет».
Санчии стало плохо, словно ей в сердце вонзили острый нож.
— Алекс, пожалуйста...
— Ш-ш-ш. — Мужчина приложил пальцы к ее рту. В нос ударил знакомый запах лосьона. — Ты же не знаешь моего имени? — Он медленно провел пальцами по ее скулам, щекам, словно пытался пальцами вспомнить текстуру ее кожи. — Ирония заключается в том, дорогая, что в анонимности есть своя доля удовольствия.
— Алекс, не нужно так говорить. — Она едва держалась на ногах от волнения.
— Почему? — Его циничный тон казался еще резче на фоне чувственной медленной музыки. — Разве ты тут не ради удовольствий?
Девушка отвернула голову от его руки.
— Нет.
— Тогда извини, милая... — он встал со стула и бросил на стойку несколько банкнот, — потому как я здесь точно ради них.
— Неправда, — запротестовала Санчия, борясь с отчаянием и страхом. — Ты пытался показать мне... сказать мне, а я не слушала.
Некоторое время он внимательно изучал ее. Она видела, как подрагивает мускул на его лице.
— Забудь, дорогая. Все закончилось.
— Нет.
Появился бармен, забрал банкноты со стола, поблагодарил и пожелал им доброго вечера. Он знал их обоих. Вот почему Алекс не привез ее сюда во второй раз, он боялся, что это разрушит хрупкий мир ее спокойствия.
— Ты смотрел на фотографию с лебедем. — Она искоса взглянула на него. — Почему?
— Что ты хочешь услышать от меня, Санчия? — Он двинулся к выходу, но она обогнала его и пошла впереди, игнорируя заинтересованные взгляды мужчин и женщин, сидящих у столиков. — Что у меня все внутри переворачивается, едва я вспоминаю, где и когда ты ее сделала? Ты хочешь поставить меня на колени?
Она скептически взглянула на него из-за плеча: такого великолепного мужчину ни одна женщина не пропустит, сама бросится перед ним на колени.
— Разве это возможно?
— Если хочешь начистоту, — черные брови сошлись на переносице, — я думал о парадоксе названия «Из темноты».
— Парадоксе?
— Оно заставляет меня удивляться, почему ты воспринимаешь меня по-настоящему, только когда твой ум находится в затмении. И при первом нашем знакомстве и потом. Почему ты не можешь воспринимать вещи такими, какие они есть, и не выдумывать несуществующих демонов.
Она быстро взглянула на него, слова звучали законченно, словно подводили черту под их отношениями.
Теперь я готова принять мир таким, каков он есть!
Каждая клеточка ее существа молила о прощении, этот крик изливался сквозь потемневшие от страданий глаза.
— Я нашла записку с кулоном. — Алекс пошел вперед, и ей пришлось бежать за ним. — Это же мой кулон?
Он не ответил.
— Где ты его нашел?
— Какая разница? — На его скулах заходили желваки. — Он снова у тебя.
— Конец цитаты. — Санчия изо всех сил сдерживала рыдания. — Ты хочешь, чтобы я вспомнила конец цитаты, да?
Он замедлил шаг, плечи напряглись, лицо превратилось в маску.
— «Я б хотела, чтоб ушел ты: не дальше птицы, что порой шалунья на ниточке спускает погулять...» — Ее голос задрожал.
Несколько секунд Алекс не двигался, затем посмотрел на золотые часы на запястье.
— Разве ты не должна сейчас сидеть в самолете?
Столь откровенная жестокость заставила ее забыть, как дышать.
Как он мог? А она-то, глупая, надеялась, что он смягчится. Поверила в слова Хилари, дурочка, пошла на унижения. Алекс Сабре ее не любит!
— Спасибо за напоминание! — Вот тебе, девушка, за любовь и надежду. — Так получилось, что я пропустила рейс! Пропустила его потому, что не могла улететь домой и расстаться с тобой. — Глаза Санчии наполнились слезами, голос внезапно подскочил октавы на две и
Санчия говорила в запале, не обращая внимания на людей в вестибюле; кто-то ждал такси, кто-то — лифта, она видела только непроницаемое лицо Алекса и рот, изгибающийся в саркастической усмешке. Еще секунда, и она бы убежала, но в тот самый момент он схватил ее за руку.
— Тогда давай не позволим твоим благим намерениям пропасть даром!
Она ушам свои не поверила, вдруг ноги утратили опору, земля качнулась!
— Что ты делаешь? — крикнула она Алексу. Люди оборачивались и улыбались. Она увидела их изумленные взгляды. Кто-то захлопал в ладоши, и уже через секунду зал взорвался аплодисментами.
— Поставь меня! Люди смотрят! — Санчия легонько ткнула Алекса кулаком в грудь. — Поставь меня, ради бога! Что люди подумают?
— Например, то, что твой муж унесет тебя куда-нибудь, где будет любить до изнеможения, пока тебе не опротивеет его вид или пока ты не забеременеешь. И перестань меня бить! — сухо посоветовал он. — Ты привлекаешь внимание!
У нее началась маленькая истерика, когда двери лифта открылись и какая-то пожилая пара посторонилась, уступая им дорогу. Санчия зарылась лицом Алексу в плечо, чтобы не видеть понимающих улыбок и добрых кивков.
Пока ты не забеременеешь...
— Ты не можешь это сделать, — давясь от смеха, прорыдала она, когда двери лифта мягко закрылись.
— Разве?
— Только не в тот момент, когда я передумала тебя бросать.
— Особенно в тот момент, когда ты передумала меня бросать.
— Нет, Алекс... — Санчия начала биться у него в руках. — Это несправедливо!
— Все справедливо в любви и войне, — сурово напомнил он. — Кстати, как я вижу, мне придется сломить твое сопротивление, а то я не услышу заветных слов.