Через пятнадцать минут она уже подходила к высоким деревянным воротам, гостеприимно распахнутым для посетителей.
Дома в поселке являли собой живую картину расслоения современного общества. Здесь было представлено все: от сараюшек полунищих огородников до кирпичных с белой отделкой «дворцов», принадлежащих «новым русским». Почти все дома сейчас пустовали, потому что настоящий дачный сезон еще не начался.
Кристина шла и гадала: каким же окажется нужный ей дом под номером двадцать семь?
Она и сама не знала, зачем она туда идет, скорее всего это требовалось ей для очистки совести. Марго — пусть даже не настоящая, а та, которая приснилась, — имела над ней власть. Раз она сказала прийти — значит, Кристина не могла не прийти.
Наконец она увидела на заборе заветную табличку — дом № 27. Вот, значит, какой он… Не хибара, но и не дворец. Большой довольно новый деревянный дом — двухэтажный, некрашеный, с острой крышей. Несмотря на светлое время дня, в окнах за занавесками угадывался электрический свет. Там кто-то был!
Кристина подошла к калитке и слегка подергала ее. Тут же, откуда ни возьмись, выскочила большая лохматая собака и через решетку забора принялась оглушительно лаять на непрошеную посетительницу.
— Тише! Ну чего разоралась-то! — миролюбиво прикрикнула на нее Кристина, но собака продолжала исходить басовитым лаем, роняя на грязный снег капельки слюны.
Кристине оставалось только ждать, когда хозяева услышат лай и сподобятся выйти и взглянуть, кто к ним явился. Однако они, кажется, с этим не спешили. Кристина потихоньку начала замерзать и отчаянно кутаться в кожаное пальто.
Прошло минут пятнадцать, прежде чем на крыльце дома возникло какое-то шевеление. Потом от него отделилась фигура женщины в бесформенной одежде вроде ватника. Когда она подошла ближе, Кристина даже отшатнулась, увидев, какое неприятное у нее лицо.
На вид ей можно было дать от тридцати до шестидесяти. Хмурое, огрубевшее лицо с мясистым синеватым носом… Сальные небрежно покрашенные волосы, торчащие из-под сбившейся пуховой шали… Ее облик совершенно не вязался с аккуратным новеньким домом.
— А ну заткнись, черт лохматый! — зло бросила она на ходу собаке, и та сразу же замолчала и бочком удалилась на место в конуру.
Поначалу она молча смотрела на Кристину оценивающим взглядом.
— Тебе чего? — спросила она потом. — Хозяевов нету, а я дом сторожить приставлена… — Почему-то, когда она все это говорила, заплывшие глаза ее странно бегали, стараясь не сталкиваться с взглядом Кристины.
— Здравствуйте, — сказала Кристина, которая представления не имела, что же ей говорить дальше. — Понимаете, я ищу одного человека… Я точно не знаю, что он здесь, но…
— Говорю же, хозяевов нет, — уже с нетерпением повторила женщина, — а я дом сторожить приставлена.
В этот момент из дома донесся визгливый вопль, а потом совершенно дикий, сумасшедший смех. Одновременно с этим раздался топот, который начал перемещаться из одного угла дома в другой. Женщина нахмурилась и искоса бросила на дом недовольный взгляд. Никаких комментариев не последовало.
— Но, может быть, вы случайно знаете… снова начала Кристина, однако ее перебили:
— Говорю же тебе, я дом сторожить приставлена. Ничего не знаю. Хозяевов нету и не будет…
Кристина подумала, что дальнейший разговор не имеет никакого смысла. Пересказывать этой неприятной особе свой сон было бы все равно что поведать его телефонному автоответчику.
— Ну тогда извините… — разочарованно протянула она и сделала шаг в сторону от калитки.
Женщина тут же повернулась и вперевалку зашагала обратно к дому, что-то ворча себе под нос.
— А вы никогда не слышали про Марго? — вдруг выкрикнула ей в спину Кристина, когда женщина уже занесла ногу на первую ступеньку.
По тому, как вздрогнули ее плечи, Кристина сразу безошибочно догадалась: да, она слышала про Марго. И хотя женщина ничего не отвечала, было ясно одно — Марго здесь знают.
— Подождите! — закричала Кристина, используя все свои актерские возможности. — Умоляю, подождите! Не уходите! Я беспокоюсь за нее — понимаете? Она уехала и обещала мне позвонить, но не звонит уже несколько месяцев! Ну постойте же! Ну хотите, я встану на колени… — В ее звонком голосе было столько горя и мольбы, что женщина не выдержала.