Что будет, если я тебя забуду?
Не рухнут разом небеса.
Не перестанут верить в чудо.
И отражать любовь в сердцах.
Тебя внезапно и надолго
Покроет тонкой коркой льда.
Воспоминанья не помогут.
Они измучают тебя.
Я буду натыкаться взглядом
На твой тоскующий прямой…
Господь, пожалуйста, не надо
Так с общей поступать душой.
Дан
— Слав, привет! — встречаю друга на полном позитиве, сразу убирая трубку подальше от уха. Не нужно предугадывать его реакцию — всё заранее известно.
— Волков, твою мать! — орёт как резанный. Изображаю искреннее удивление. Всë равно гном меня не видит. А почему бы и нет? Ситуация — пиздец, хоть вешайся, но защитная реакция всегда быстрее меня.
— Что случилось, дружище? — захожу издалека.
— Дантрес, — резко становится серьёзным, — скажи, пожалуйста, друг, — делаю осторожный вздох, и так зная — звук сейчас пойдёт по нарастающей, — почему меня покусали мои же дети?!
— Плохо воспитал?..
В это время переползаю повыше на подоконник и колени к себе подтягиваю.
— Воспитанием у нас занимается Кира! Кстати, тебе от неё привет. — На той стороне трубки звучит фоном утробное рычание.
— А сама она этого сказать не может? — прощупываю почву, предполагая масштабы катастрофы.
— Сказала бы, но очень трудно говорить, когда ты в обороте!
— Так вытряхни её из волчьей шкуры, — предлагаю как вариант, попутно присаживаюсь на корты и хорошенько так замахиваюсь скалкой, невесть откуда взявшейся в моей оперативной съëмной квартире. Недолгая передышка — и сажусь, обратно опуская руку.
— Не могу… — перестаёт орать и, сукан, идёт моей же дорогой. — Дан, ты позови, пожалуйста, к телефону Виктора… Очень надо с ним поговорить.
Пара капель пота лениво сползают по спине, веду плечами, снимая раздражение, жду, пока пот впитается в футболку.
— Он сейчас… немножко занят.
— Чем?!
— Славка, да не ори ты, как женщина в кризисе, говори спокойно. — Молчит. — Вик не может подойти, потому что… — тут мне становится немного стыдно, совсем слегка, — я его вырубил. Ментально! Только чуть-чуть усыпил.
— Зачем?.. — глупый вопрос. Нравится мне его пиздить, хобби такое! — Опять перемудрил с ролевыми играми?! А я тебе говорил, не наряжай его в немца!
— Братан, — второй замах, рык, передышка, — он перенервничал, и я его перезагрузил. Кстати, Леон там не рядом? Хотел кое-что спросить…
— Рядом. Вон сидит, глазами хлопает, сейчас задней лапой за ухом чухал. Трубку ему передать?!..
— Вся стая с ушами? — иду ва-банк.
— Да-а-а, — и как же гаденько он тянет это «да», — все в зверином обороте! Вообще все! Даже те, которые в гости пришли! Салан в ахуе. Я не понимаю, что происходит. И видят всевышние, я знаю только одного инкуба, который мог это сделать!
— А я его знаю?..
— ДАН!
— Ладно, признаю, кажется, в случившемся есть часть моей вины. Наверное. Хотя неточно. Вдруг это Вик нечаянно сам?
— Так спроси у него.
— Не могу.
— Без сознания?
— Уже нет. Очухался. Просто… — Как бы так помягче. — Он меня не помнит. А ещё… его теперь два.
— Вот тебе здорово, ты же всегда групповуху хотел! — Прикрываю трубку, а то Вик стал на меня коситься ещё более подозрительно. И брезгливо немного. Праведник нашёлся.
— Его реально два, — палку убираю, больше она не нужна, — Вик — человек и… рядом волк. Прикинь!
Пауза длится целую вечность, продолжаю обливаться холодным потом, пока Виктор гладит холку своему же внутреннему зверю, который сейчас реально вырвался наружу и сидит у его ног, продолжая на меня безостановочно рычать, как трактор. Ладно, хоть в размерах стал меньше, сойдёт за откормленную овчарку… издалека.
— Постараюсь узнать в управлении, что это может быть. Вдруг вирус какой… Волков, а ты часом сам не раздвоился?
— Я единственный и неповторимый. Дубликат невозможен, да и земля не вынесет. Славище, ты не вздумай пока ничего разведывать. Салан подведёшь под удар. Как только узнают, что стая без контроля вожака, то сразу найдутся желающие их изолировать. А живым никто не дастся. Будет резня.
— Ты уверен, что при Бойко это стоило говорить? — гном интересуется вполне резонно — две пары глаз следят за каждым моим действием.
— Я уже ни в чём не уверен. И в этот раз не уверен даже в себе. Славка, сейчас мы в полной жопе, и не представляю, что делать. Так глубоко мы ещё не заходили.
Он не говорит, что всё будет хорошо, и мы прорвёмся, не подсказывает, как поступить, и в принципе молчит. В такой же тишине и сбрасывает, ведь никто из нас не знает в совершенстве природу волков, и как происходит оборот. Почему вдруг они стали сильнее людей и закрепили звериную сущность? Что будет дальше, никто не скажет тоже, но всё это хуйня по сравнению с тем, что на меня сейчас в упор смотрит Вик, вообще-то, на мне навеки запечатлённый, и… по ощущениям не узнает!
Я помню этот взгляд: настороженный, диковатый и принципиально не желающий идти на контакт. Таким его первый раз и встретил, только тогда он был в шкуре. А ещё нас тянуло друг к другу со страшной силой проклятье, а сейчас всё только отталкивало. Особенно погром, который мы учудили, пока выясняли отношения. Бойко завёлся: стены на него давят, в бетонном гадюшнике дышать нечем, от еды из супермаркета уже желудок свернулся, а люди, увлечённые своими пороками, настолько озлоблены, что впору бы взять автомат и проредить. Меня до трясучки вынесла жизнь в лесном посёлке, эта полная изоляция — вроде бы полно места, а скрыться негде, везде за тобой следят, вынюхивают и нарушают личное пространство. Я задыхался там, как он здесь. Заполучили обоюдно доставленный дискомфорт. Только не учёл фазу луны, голод волка, тревогу вожака за стаю и взрывной нрав Виктора. Видимо, произошёл запуск цепной реакции, потому что сначала отключился я, буквально на пару секунд, а когда очнулся, на меня уже кидался зверь, а Виктор лежал на полу и также тяжело приходил в себя. Подумал, что после того как я отшвырнул зверя, и он, скуля, ударился об стену, обнажив клыки, волчара теперь бросится на Виктора, но такого не случилось. Зверь замер над телом и стал защищать. От меня. Как будто я мог причинить Бойко реальный вред.
Перенервничав, вырубил Вика, тем самым выкроив себе время на подумать. Волк атаке не поддался. Стоило ударить сильнее, но нехорошее предчувствие тревожило: животина может и не выдержать удара — беспокойство о зверской судьбе в дальнейшем отрезвило. Неизвестно, как зверь с нами связан…
И вот мы здесь, втроём. На кухне в съёмной квартире на окраине Кемерова. Кругом разгром, в душé раздрай, руки трясутся, как у запойного алкоголика, тварь ещё эта рычит, скалится, и пора бы уже что-то делать, знать бы только что. Ведь ничего не понятно, и сохраниться не успел. Щёлкаю кнопкой чайника. Хоть какое-то движение…
— Как голова? — спрашиваю у парня, покачивающегося напротив. Стоит из чистого упрямства, а самого шатает неслабо, глаза мутные, как после сотрясения мозга, но ссадина на скуле — моя работа — постепенно затягивается — уже неплохо.
— Замечательно, — выговаривает сквозь зубы и продолжает смотреть вроде и на меня, но как на пустое место. Эй, парень! Вообще-то, ты за меня был готов умереть ещё час назад! — А ты кто?
Добивает мои нервы. Улыбаюсь. А хули ещё остаётся? Оттягиваю ворот футболки, наклоняю голову. На, смотри, кто я.
— Бля, я столько не выпью.
Ах, ты ж сукин сын! От возмущения я чуть не прослезился. И не заматерился. И не убил.
— А если посмотреть хорошенько? — предлагаю на полном серьёзе, продолжая буравить его взглядом.
Нехотя подходит: выправка армейская, спина прямая, как доска, напряжён. Скидывает мою отросшую гриву в сторону и пристально изучает своё творение. А посмотреть есть на что. Метки сразу две: одна старая, которую свести хотели, вторая свежая, причём совсем недавно в порыве страсти он снова вгрызся, как будто там вкуснее всего. Метка у волков, как отпечаток пальца, с чужой свою не спутаешь.