Временами мне попадались на глаза некие писания по поводу пиров и «обжорства» А. А. Жданова в умирающем от голода блокадном Ленинграде. Однажды прочел о купаниях секретаря в ванне с шампанским. Судя по стилю, уровню фантазий и лексике писали газетные маргиналы. Однако недавно наткнулся на подобную «бульбу» книге доктора филологических наук Е. Г. Водолазкина «Инструмент языка. О людях и словах». Филологический доктор шагнул дальше идейных сподвижников-разоблачителей, «кормивших» секретаря обкома апельсинами и пирожными с причудливыми французскими названиями. Согласно его информации, А. А. Жданов объедался Ленинграде ананасами. Тропические плоды доставлялись к столу спецрейсами. Откуда, интересно? В меню Сталина ананасов не было.
Измышления разоблачителей блокадного рациона А. А. Жданова неоднократно опровергнуты серьезными исследованиями. В дополнительных усилиях эти работы не нуждаются. Однако поделюсь двумя версиями о возникновении в воспаленном сознании Водолазкина такого диковинного в тех обстоятельствах предмета обжорства, как ананас.
Предположение первое. Ананас – это признанный символ «безумного» кутежа. Будучи филологом, Водолазкин узнал об этом, исследуя двустишие В. В. Маяковского «Ешь ананасы, рябчиков жуй…». Посему этот плод идеально подходил в качестве символа эгоцентрического разложения руководителя умирающего в блокаде города. От обличения А. А. Жданова в поедании рябчиков Водолазкин воздержался, опасаясь упреков в явном заимствовании образа у поэта-футуриста.
Версия вторая – филологический доктор по рассеянности перепутал ананасы с анчоусами (хамсой).
Мое же собственное убеждение в порядочности и личной скромности А. А. Жданова основывается на народной мудрости о яблоне и яблоке. Не мог отец такого человека, как наш бывший ректор Ю. А. Жданов быть циничным обжорой и участником кутежей в блокадном городе. Генетика.
Другой, прежде «нематериальной» личностью, на встрече с которой мне выпало присутствовать, стал Михаил Александрович Шолохов. Дело было в конце весны 1963 года. Наш курс (40 человек, а по факту присутствовало менее 30-ти), предупредив о предстоящей встрече с автором «Тихого Дона», неожиданно собрали в малом актовом зале. Классик появился через 20 минут ожидания в сопровождении секретаря парткома Е. Н. Осколкова. Его внешность совпадала с каноническими портретами. Небольшого роста, худощавый, лицо много повидавшего человека и задорный кок надо лбом.
Признаюсь, я ожидал стать свидетелем неких откровений, и словесных конструкций, соответствующих масштабам личности гостя. Увы, ожидания не оправдались. Михаил Александрович сообщил простенькими фразами о том, что нам предлагается стать инициативной группой, ходатайствующей о присвоении степени почетного доктора РГУ английскому писателю Чарльзу Сноу. Это был ответный жест Шолохова, избранного годом ранее по предложению англичанина почетным доктором права университета Сент-Эндрюс.
Вскоре Ученый совет РГУ нашу «инициативу» реализовал. Осенью того же года англичанин приехал в Ростов вместе с женой Памелой Джонсон, тоже писательницей. Вручение диплома доктора происходило в театре им. Горького («Тракторе»). Кроме заветной книжицы, Ю. А. Жданов вручил Чарльзу символы причастности к казачьему сословию: черную бурку и милицейскую фуражку, внешне совпадавшую с головным убором Донского казачьего войска.
Со времен горбачевской «перестройки» на Шолохова было вылито много грязи. «Забойной» темой стало утверждение о присвоении им рукописи «Тихого Дона». Активное участие в продвижении этой темы принял составитель текстов из лагерного фольклора Солженицын (выпускник нашего университета). Главным доводом обличителей было отсутствие рукописи романа. В конце концов, подлинник текста нашелся.
Оставляя в стороне подготовленную ЦРУ США (о чем рассказал бывший сотрудник радиостанции «Свобода» Г. Климов) возню вокруг М. Шолохова, хочу отметить черты Михаила Александровича, свидетельствующие о человеческих качествах писателя, не связанных с литературными достижениями.
Это, прежде всего, безоглядная смелость в «заступничестве за народ» – земляков из казачьих станиц.
Много сказано о жестокости Сталина и кровавых репрессиях 30-х. Но именно в это время (4 апреля 1933 года) М. А. Шолохов обратился к «тирану» с подробным описанием преступлений поименно названных представителей власти, пытками выбивавших подчистую хлеб у станичников. Ссылаясь на невозможность обойти молчанием то, что «в течение трех месяцев творилось в Вешенском и Верхне-Донском районах», писатель просил «послать в Вешенскую доподлинных коммунистов, у которых хватило бы смелости, невзирая на лица, разоблачить тех, по чьей вине смертельно подорвано колхозное хозяйство района». Сейчас с этим письмом можно ознакомиться в Интернете. Заметим, что Шолохов в те годы не был в фаворе у Сталина, которому опубликованные части «Тихого Дона» не понравились.