— Ну ты вспомнил! Вода там стала совсем грязной, — ответил старший, знавший о местах отдыха чуть больше, сердито глядя на яксудонских калек, которые не преминули затеять шумную ссору.
— Так не лучше ли в Green Park поехать? Хотя провести там весь этот долгожданный день будет скучновато… Но давай сначала определимся с бюджетом. Сколько у тебя?
— Целых три тысячи вон. — Младшему брату эта сумма казалась большой.
— Скряга! — обругал старший брат синчхонского торговца, у которого работал младший. — Смотри, у нас пять тысяч, если сложить, будет восемь…
— У меня есть пятьсот, — старший из яксудонских калек подошел и вывернул карманы, опасаясь, видимо, что учитель передумает.
— Вот еще, — помог и младший калека, разбив копилку.
Синчхонский идиот тоже не остался в стороне. Мальчишка без сожаления выложил свои пятьсот вон, которые бережно хранил на черный день.
— Хорошо. Я добавлю тысячу вон. — Старший брат, довольный, похоже, добровольными пожертвованиями, отдал деньги, которые сначала собирался присвоить. — Этого должно хватить. Поедемте на остров Вольмидо. В крайнем случае обратно вернемся на автобусе.
Так два брата, студенты государственного университета, один на пять лет старше другого, со своими учениками — яксудонскими калеками и синчхонским идиотом — однажды утром, поздним летом 1970 года отправились в путь.
Настроение у всех было отличное. Когда такси, в которое они сели, выехало на недавно построенное скоростное шоссе Сеул — Инчхон, старший брат, обращаясь к яксудонским калекам, рассказал одну очень поучительную историю. Об этом самом шоссе, Вьетнамской войне и достижениях правительства. И только синчхонский идиот был не вполне доволен. Потому что в одну машину пришлось залезть пятерым: двоим, пусть и худющим, студентам, двоим ученикам первого класса средней школы и одному ученику пятого класса начальной школы. Учившийся в средней школе излишне упитанный идиот настойчиво пытался высунуть из окна машины хотя бы башку.
На переднем сиденье младший брат попивал из баночки предусмотрительно запасенное пиво. День становился все жарче, и не мчись путешественники на такси да по скоростному шоссе, носовые платки у них уже насквозь пропитались бы потом. Предвкушавшие хороший отдых братья, не сговариваясь, решили в полной мере насладиться роскошью, пользуясь неожиданно оказавшимися в их распоряжении деньгами и временем. Братьям, получавшим в месяц тысяч по восемь, сумма в десять с половиной тысяч вон казалась несметным богатством, которое им было вовек не растратить.
Сколько же проехали?.. Вдруг младший брат обернулся и с усмешкой сказал:
— Брат, денег-то, как у победителей лотереи или влиятельных ловкачей!
Эта фраза младшего означала, что он только сейчас оценил роскошь, столь несвойственную их повседневной жизни. На что старший, потягивая импортное спиртное, которое заполучил благодаря весьма близким отношениям с домработницей, сощурил глаза в улыбке. Улыбка старшего брата не предвещала ничего хорошего: едкие слова готовы были сорваться с его губ.
На самом деле влиятельными ловкачами и победителями лотереи старший брат с сарказмом называл богачей. Когда братья изредка выпивали вдвоем, младший, бывало, безрадостно вопрошал, мол, не новые ли мелкие буржуа, превратившиеся в новых крупных капиталистов, сейчас контролируют низшие структуры общества, а вскоре будут держать в руках и высшие? И получается, что удел опоздавших — посвятить этим людям всю свою жизнь, довольствуясь полученными от них «белыми воротничками». На что старший отвечал:
— Ну и бардак у тебя в голове! Ты что, связался с какими-то недобитыми социалистами? Какие еще новые буржуа? Пока у нас нет истинно индустриального общества — нет и предпосылок для появления подобного класса. Эти люди — не более чем влиятельные ловкачи, едущие прямиком к благополучию, уцепившись за повозку с привилегиями, либо победители лотереи, которым случайно повезло в одной игре. Если когда-нибудь истинно индустриальное общество будет создано, все они окажутся на свалке…
За окном такси проносились горы и луга. От давно не виденных глубоких зеленых тонов у братьев защемили сердца. Младший, сбросив с себя груз городских забот, произнес вдруг:
— Как же я скучаю по дому…