Пускай в Атерте и не добиться абсолютного равенства граждан, подобно принятому в Спарте, говорили подстрекатели, но Тиранат даже не пытается ограничить власть богачей и создать аппарат, способный обуздать тиранию капитала. Ему будто невдомек, что городские толстосумы скупают оливки и виноград по возмутительно заниженной цене — напротив, он запускает руки в прибыль от продажи сделанных из них масла и вина. В то же время он закрывает глаза на то, что пшеница, купленная задешево в поселениях акватории Черного моря, продается в полисе в десятки раз дороже. Его не волнует, что богачи скупают товары у мелких торговцев и ремесленников, способствуя их банкротству; за большие подношения он позволяет распродавать оружие, которое могло бы понадобиться гражданам, или даже храмовые украшения, инкрустированные ценными каменьями. Атака, основанная на этих несколько преувеличенных обвинениях, получилась злой и осмысленной. Впрочем, толпу на площади сподвигли к действиям не подстрекатели и бедняки, а бедолаги, опустившиеся на самое дно жизни.
Слово взял карманник с налитыми кровью глазами:
— Когда я потерял свою землю и впервые приехал с женой и ребенком в этот город, я собирался честно работать и зарабатывать. Я несколько дней бродил по городу, страдая от голода, и наконец нашел работу в кузне одного богача. Я раздувал мехи так усердно, что вывихнул плечо, но мне не хватало даже на ячменные лепешки для голодных домочадцев. И это еще не все. Гляньте сюда. — Он рванул на себе одежду и показал ужасную рану на левой руке. — Однажды раб случайно изувечил меня, облив кипящим железом. Хозяин избил раба, а меня, раз я не мог больше работать, выгнал, не дав и мелкой монеты. И, сотворив это со мной, он живет себе припеваючи, а все потому, что находится под протекцией сторонников Тираната. Все потому, что этот мир устроен неправильно. Но как быть таким, как я? Работать я не мог и, чтобы не помереть от голода, заладился мокнуть в ночной росе, перелезая через чужие заборы. Уж выскажусь, раз все собрались. Нужно, чтобы наконец в мире что-то поменялось.
Затем слово взяла старая шлюха:
— Я выросла в хорошей семье. В восемнадцать лет вышла замуж, и мой муж искусно ткал материю для ионийских хитонов, в подчинении у него было несколько рабов, и одно время благодаря его мастерству мы жили в достатке. Но появились люди, которые начали за бесценок скупать шерсть, открыли крупное производство, где трудились десятки рабов, и мастерская мужа пришла в упадок. Ведь как муж ни старался, он не мог производить такую же дешевую ткань. Мы хотели продать свой товар за границу, но у нас было недостаточно материи, чтобы самим снарядить корабль, и пришлось уступить ее другим, но от судовладельцев за наш товар мы получили немногим больше стоимости сырья. Муж пытался удержаться на плаву, наделал долгов и в итоге повесился, чтобы не попасть в долговое рабство. И что мне оставалось делать? Ведь мы с детьми оказались на улице без гроша в кармане. Но когда я чуть разобралась, как устроен мир, то поняла, что в моих страданиях виноваты богачи, повязанные с Тиранатом. Нужно что-то сделать, чтобы они впредь не смогли никому навредить. Ведь из-за нескольких богачей многие граждане живут как нищие.
Еще более шокирующими были речи бедняков, влачивших жалкое существование и бродивших с протянутой рукой у порогов домов членов Совета, приспешников Тираната:
— Я тоже в молодости был идеалистом и представлял себе процветающий полис и его счастливых жителей. Вдохновленный мечтой, я посвятил себя борьбе против таких проводников воли Афин, как Тиранат. Но хитрый Тиранат сделал так, что лидера нашего движения объявили шпионом Спарты и приговорили к смерти. А его последователи, такие, как я, были всеми отвержены и изгнаны.
Я взялся за ум лишь тогда, когда столкнулся с угрозой изгнания, но уже было поздно. Я толком никогда не жил работой, ничего не имел и не мог ничего унаследовать от бедных родителей.
Я умел читать и немного считать и мог бы устроиться секретарем к богатому торговцу, но работу мне никто не давал, боясь мести последователей Тираната. Я влачил жалкое существование, и у меня не было иного пути, кроме как воспользоваться якобы хорошей системой поддержки бедняков. Я прятался в глупой толпе, которую собирали каждый раз, когда нужно было явить глас народа в поддержку Тираната, и питался хлебом, что бросали в толпу.