— Факт, — подтвердил Васька. — И тот по нервной слабости драпанул.
— Возможно. Во всяком случае, один Сорокин — это еще не люди, а всего один человек и потому — исключение. Ну, а если за ним следом еще кто-то направился, то это уже люди — множественное число. И объяснить это уже сложнее. Вот и получится, что товарищ магаданский прав.
— Кто прав? — возмутился Васька. — Это тот, который в фетровых валенках, прав?!!
— Ничего не поделаешь, — развел руками Щелкачев. — Ну, ладно. Раз вопрос решен, то решен. Будь здоров.
Щелкачев направился к выходу.
— Ты погоди, парторг, — остановил его Васька. — Это что же получается? Товарищ этот твой магаданский мне в самую душу накапал, а я его же руку держать буду, да?
Александр Павлович пожал плечами. Васька рассмеялся:
— Ох, и хитер мужик!
— Кто хитер?
— Ты хитер. Воспитываешь все-таки? Вроде как бы из-за угла. А иголки у тебя большой нету — валенок подшить?..
Когда Сергею сказали, что с ним желает говорить «товарищ из Магадана», он подумал с досадой: «Ну, вот, опять…» Хотя никакого «опять» не было. Если не считать неприятной сцены расставания с ребятами на участке и памятного комсомольского собрания, то никто с Сергеем о его переходе в связь так пока и не разговаривал. Но все равно нервы его были взвинчены настолько, что шел он да эту беседу с чувством раздражения и Настороженности. Впрочем, утешал он себя, может быть, его вызывают по какому-нибудь другому делу, касающемуся работы? Вряд ли…
Инспектор принимал в кабинете председателя приискового комитета. Войдя туда и, к удивлению своему, узнав в человеке за письменным столом Сковородникова, Сергей и вовсе перестал ждать от этого свидания чего-либо хорошего.
Он остановился у самой двери и хмуро, исподлобья смотрел мимо инспектора в окно, из которого виднелся залитый солнцем заснеженный склон сопки. Только внизу, почти у самого ее подножия, чернели рядом две стройные молоденькие лиственницы — те самые…
Не здороваясь, Сергей спросил:
— Звали?
— А как же? А как же? — Сковородников вышел из-за стола, приветливо улыбаясь, мягко взял Сергея за локоть и подвел к столу. — Садись, рассказывай, как живешь, как дела. Ты же, можно сказать, мой крестник здесь.
Сергей не поверил в искренность отечески-покровительственного тона инспектора. «Чего ему от меня надо? — думал Сорокин. — Чего он лебезит?».
— В связи, значит, устроился? Слыхал, слыхал. Молодец!
Сковородников сел рядом с Сергеем и одобрительно похлопал его по коленке. Сергей метнул на него быстрый взгляд: не смеется ли над ним кадровик? Вроде нет.
— Со своей новой приятельницей вместе? Хе-хе, — посмеиваясь и многозначительно подмигивая, легко ткнул тот Сергея кулаком в бок.
Сергей и на этот раз не ответил ничего, только еще сильнее насупился и отодвинулся от инспектора.
— Ну-ну-ну, — примирительно занукал Сковородников. — Не сердись, браток. С тобой уж и пошутить нельзя. Я ведь тебя, дорогой товарищ, по делу вызвал. Так что садись, садись.
Инспектор прошел за письменный стол и грузно опустился на стул.
— Дело это весьма серьезное, и ты, как комсомолец, должен мне помочь. Я здесь в командировке с ответственным заданием — проверить, как на прииске поставлена работа с кадрами, какие условия труда и быта. Безобразий, какие творятся на вашем прииске, я до сих пор не встречал. Особенно на участке, где ты раньше работал.
— Н-не знаю, не замечал, — протянул Сорокин. — Какие безобразия? «Что ему от меня надо? — продолжал мучительно соображать он. — Что?!»
— Но-но, — Сковородников погрозил пальцем. — «Не замечал!» А удрал ты почему?
Сергей опять встал.
— Не легко там было — верно, а насчет безобразий я ничего не знаю. И не удрал я, как вы говорите, а перевели меня, по специальности.
— Я говорю? Это не я говорю, а весь прииск и дружки твои тоже. Ты пойми, зачеши я все это тебе говорю. С одной стороны, я за дело болею, а с другой — тебе помочь хочу. Сейчас ты в глазах всех дезертир и трус. Я, конечно, так не думаю. Речь о других идет. Представь теперь, что ты в райком или в газету писульку такую настрочил: надо, мол, на таком-то участке порядок наводить, и — мотивчики, мотивчики. Получится, что ты не дезертир и не трус, а принципиальный борец. Понял?
— Понял. — Сергей рывком поднялся. — Теперь все понял. Хватит! Только мне не писульки писать — мне работать надо.