— Вот что, Иван. Ставьте общий котёл, варите песца и ворону тоже. Поделите всем поровну, по скольку себе возьмёте, по стольку и аманатам дадите. При них мясо дели, по-честному. Да воды побольше налейте в котёл, вода будет жирная, она не хуже мяса живот накормит и согреет. Кости же соберите. Их раза три можно варить с пользой.
Беляна было заворчал, но Семён остановил его.
— Аманатов, Иван, нельзя обижать. Они верны нам. Без них плохо было бы, а изменят если — совсем никуда. Без аманатов не разогнать нам Аллаево войско. А не разгоним сегодня, завтра не разгоним и никогда уже не разгоним.
Замолчал, собираясь с силами.
— Слушай меня, Беляна. Надумал я бой с юкагирами. Сколько лодок у юкагиров на реке?
— Много. С двадцать не будет, пожалуй, а много.
— Уходить надо из острога. Накормишь людей, чтоб сила в них вернулась, и пойдём на юкагиров. Сделаем так. Я с тремя казаками встану перед воротами.
— Семён…
Дежнёв сердито отмахнулся.
— Молчи, Беляна, слушай. Я с тремя казаками встану перед воротами, со мной пойдут четверо самых верных аманатов и все одиннадцать баб. Баб надо одеть в мужское, луки им всем раздай да рогатины. Ты возьмёшь восемь казаков да сам девятый будешь. Когда они на меня ударят, ты на них с левого бока навалишься и гони от реки. А как погонишь, все мои бабы, аманаты и казаки побегут к реке на те юкагирские лодки.
— А что, если они за ними погонятся, в спину-то легче бить?
— Вот тут мы и пустим с правого бока всю дюжину аманатов да с ними двух казаков. А все они пусть возьмут шесты, шесты те намажут смолой, зажгут и со страшным криком — на юкагиров. Все добрые пищали я возьму себе. Пока бабы будут бежать к лодкам, пока вы с двух сторон будете бить Аллаевых воинов, я по ним из середины палить буду. А случится если — побегут юкагиры, тогда тех казаков и аманатов, что с бабами будут к лодкам бежать, заворачивай на ворогов и гони.
— Семён, а ты-то как?
— Мне, Беляна, бежать от Нижнеколымска нельзя. Я тут за хозяина, и ноги у меня сегодня не умеют бегать.
Юкагиры шли на острожек всеми силами. Шли медленно и грозно, шли в молчании, мстить за своего тойона и великого воина Аллая. Их шествие было неотвратимым, как смерть. Ничто не могло остановить этот скупой на жесты, беспощадный гнев, ничто не могло ускользнуть с их дороги.
И вдруг ворота острожка распахнулись, и навстречу юкагирам выбежал казачий отряд. Отряд поставил перед собой шесть бердышей, а на бердыши оперлись черноглазые пищали. К пищалям подвели под руки русского начальника. Голова перевязана, белая рубаха, красные штаны.
Велика была ярость юкагиров, но они были воины, и передние пошли тише. Ни разу ещё русские не выходили из-за стен на открытый бой, было над чем призадуматься.
Русский начальник поглядел, закрываясь ладонью, на воинов Аллая и наклонился над пищалью. Затрепетали храбрые сердца юкагиров, они шли ещё вперёд, но знали: вспыхнет через миг молния, и кто-то из них упадёт, и кровь окрасит зелёные мхи.
Молния грянула, и юкагир в центре упал, и полилась кровь на зелёные мхи. Полыхнула ещё одна молния — и упал другой воин, и ещё четыре раза русские злые духи нападали на юкагиров и забирали их жизни в другой мир.
Остановилось Аллаево войско в замешательстве. Полетели в русских стрелы, а русские пустили свои стрелы! Русские стрелы были с железными наконечниками. Юкагиры подбирали их и отсылали назад.
Казаки успели перезарядить пищали, но юкагиры подошли совсем близко, и плохо пришлось бы Семёну, если бы не Беляна.
Он ударил вовремя, сначала из пищалей, а потом с рогатинами в руках пошёл на юкагиров слева, и они, отхлынув от Семёна, поворотились к нему.
Андрей Горелов вёл третий отряд, и он опоздал, немного, но опоздал. Надо было ударить спустя мгновение после Беляны, а он замешкался. Юкагиры пришли в себя, разделились на два отряда и потеснили Беляну к острожку и опять пошли на Семёна.
Семён бил без промаха. Казаки заряжали ему пищали, аманаты и женщины пускали стрелы.
Настя, жена Беляны, сидела позади всех с Любимом на руках. Сичю воевала.
Семён понял, что удар Беляны пошёл прахом, и шепнул своим казакам:
— Если не поможет Андрей Горелов, отступайте с бабами в крепость. Успеете. Я их задержу с аманатами.
Андрей Горелов ударил наконец. Как черти, выскочили его аманаты с длинными горящими шестами. Бросились на правое крыло юкагиров, и те в ужасе от пламени, от неведомой русской хитрости шарахнулись к центру, ломая его, и все вместе бросились назад, к своему лагерю.