Получив положительный кивок головы, я удалилась.
Хм, сделаю-ка я кабанчика, шустрого такого, чтобы Ррух побегал за ней. А что, мужик должен охотиться, еду добывать. А тут получается, что всё на мне.
Я ушла в самый дальний угол мира, хорошенько представила животное. А когда закончила, пустила его на вольные хлеба. А пока посмотрю, что я вчера наваяла. Когда нужно было возвращаться, услышала шум ломающихся веток. Что за…?
Ррух промчался мимо меня, вслед за визжащим животным. Ха, рожа-то какая довольная у него. Попозже сделаю животное побольше, чтобы смогло отпор Рруху дать, а то расслабился, понимаешь.
Вечером, едва дождавшись, пока мясо приготовится, мы вгрызлись в него. Рвали его зубами, довольно урчали, облизывали пальцы, по которым стекал жир, и стонали от удовольствия. А потом откинулись на спины, не в силах пошевелиться.
***
Как бы я не хорохорилась, притворяясь, что все хорошо, внутри меня росла тоска. Я не говорила Рруху о том, что каждый день раздвигала границы, не для того, чтобы у нас было много территорий. Я пыталась найти вход или выход в другой мир. Туда, где я всё чаще и чаще находилась своими мыслями.
Ходила вдоль границы этого мира, прислушивалась, пыталась пробиться своей силой. Иногда в отчаянии просто кидалась на невидимую границу, но падала в бессилии. И снова вставала и снова пыталась.
Давай уж вместе, вместе легче
Кидай котомку на плечо
И пыль глотать, и звезд считая,
Нам видно вместе суждено.
И побрели две темные тени
Одна моя, другая печали
Где посох мой, где посох ее
Отличить сумею едва ли.
Изо дня в день мои попытки не увенчивались успехом, и на меня накатило отчаяние. Я больше не могла претворяться, что всё хорошо, не могла. Пока голова еще соображала, я побежала на территорию Рруха, чтобы излить то, что скопилось внутри меня.
Но сорвалась, так и не достигнув своей цели.
Поняла, что внутри меня словно что-то лопнуло. Я закричала, что есть силы. А дальше я уже не соображала, что делаю. Внутри меня пылал такой пожар, который выжигал меня изнутри, от которого я не могла избавиться, пока не погрузилась в беспамятство.
Там, в беспамятстве, меня продолжало что-то терзать. Чудились тени, знакомые голоса, зовущие издалека, эхом проносящиеся мимо. Раскаленные руки, от которых не было спасения. Я ныряла в душную пустоту, а возвращаясь из нее, не находила облегчения. И я снова кричала, выталкивая тоску, свои несбывшиеся надежды, пока снова не погружалась в беспамятство. И это длилось бесконечно. Пока в один миг, я не открыла глаза.
Ррух сидел возле потрескивающего костра, вороша догорающие поленья. Его плечи были опущены, словно он перетаскал сотню здоровых бревен. И эта усталость на его лице..
Он медленно поднял голову и посмотрел на меня. И странно, что он не проявил никаких эмоций, словно они умерли в нём. Мы молча смотрели друг на друга, пока я просто не подняла руку, приветствуя его.
Он молча поднес миску с водой, приподнял мою голову и напоил.
— Что со мной? Долго я лежу?
— Семь солнц- устало произнес он.
— Что? Так долго? А ты?
Он промолчал.
— Прости.
И тут мой взгляд прошелся по окрестностям, и вот тут мне стало действительно жутко. Дома, который так бережно строил Ррух, не было. На его месте валялись только обломанные бревна. Да и деревьев, ранее окружавших нашу поляну, тоже не было.
— Дура ненормальная- простонала я.
— Прости, Ррух, пожалуйста. Не знаю, почему не смогла контролировать себя. Я всё исправлю. Прости- прошептала я и попыталась встать. Но откинулась на спину от слабости.
Он просто подошел ко мне, взял на руки, посадил к себе на колени. А потом закрыл своими большими руками, обняв.
Мне так не хватало этой защиты, чтобы закрыться от мыслей, от тревог, от тоски.
— Знаешь, всё это время я пыталась найти выход в мой мир.
— Знаю- только и сказал он.
— У меня не получается.
— Получится. Только у тебя и получится, ведь несколько раз делала это. Нужно подождать.
— Сколько?
— Не знаю. Я помогу, Шила. Будем вместе искать этот выход. Потом дом поставим, потом…
Потом он замолчал и ослабил руки.
— Ты чего? — я обернулась.
Он сидел с закрытыми глазами.
— Устал. Поспать надо.
— Ты совсем не спал? Почему?
— Охранял. Могла себе вред сделать.
Его речь стала замедленной, он сполз на землю с закрытыми глазами. При этом он подтянул меня к себе, накрыл руками, бормоча:
— Будь рядом. Потом пойдем…. Боялся один остаться… как тогда. Нужно разговаривать…
Я замерла, прислушиваясь к его бормотанию. Боялся остаться один как тогда… Когда матери уже не стало, отца забрали ливейлы, а он один испуганный ребенок пробирался к Нуваш, прячась от каждого шороха. И жил с постоянным страхом смерти. И сейчас Ррух, здоровый стражник, способный завалить большое животное руками, снова стал маленьким мальчиком, испытывающим страх.
Я ругала себя за то, что допустила свой срыв и подвергла и себя и его опасности. Я должна впредь контролировать все эмоции, которые испытываю. Должна не только ради себя, но и ради него. Ведь только сейчас я поняла, что и ему может быть страшно. Что он все еще маленький мальчик с половинкой человеческой души. Такой же маленький и испуганный, как и моя отважная девочка.
Мне необходимо понять, что теперь есть не только я, со своими детскими травмами, есть и он, с детскими травмами, с которыми нужно тоже считаться.
Я лежала молча, слушая его спокойное дыхание, пока и меня не сморил сон.
Утром он донес меня до воды, чтобы я смогла привести себя в порядок, ведь меня еще одолевала слабость. Он бурчал, чтобы долго не сидела в воде, потом беззлобно бухтел, когда нёс обратно, что я замерзну. В это день не давал мне заняться делами, ворча, что я еще не пришла в норму. Я пыталась возражать, но его рык быстро усадил меня на место.
Затем он взвалил меня на плечо и понес.
— Гулять- коротко объяснил он.
— Мне-то не очень приятно попой кверху гулять, Ррух.
Тогда он вскинул меня и усадил себе на шею, и пошел дальше.
Я, конечно, была в легком шоке, но промолчала, от его резко изменившегося поведения. Видимо, у него тоже произошло какое-то переосмысление. А отталкивать его, было бы величайшей глупостью, когда мы только-только шли на душевное сближение.
И вот что- мне понравилось ездить на его шее!
***
Когда я выздоровела, мы начали создавать нам мир заново, но уже вместе. Сначала шли к границе… вообще-то я ехала на его шее, а потом возвращались обратно. Я поначалу попыталась помочь со стройкой, но была рыком отправлена отдыхать.
И такая жизнь мне нравилась больше. Когда обо мне заботятся. Я тоже старалась проявлять заботу, чтобы он чувствовал то же самое, что и я сейчас. И я заметила, что мы стали спокойнее, словно защита и забота вовремя гасили в нас страхи и тревогу.
И вот еще что- Ррух начал спрашивать меня как строить дом, то есть к нему пришло понимание, что в этом доме будут жить два человека, получеловека то есть. Ведь первый был словно только для него, его воспоминания, его реализация в попытке вернуться в детство, к родителям, где была его защита.
Я же высказала только свои пожелания на счет веранды и балкона, а в остальном я дала ему полную свободу. Э-э-э-э-х, надо было видеть его довольное лицо.
В общем- то жизнь и вправду налаживалась. Вот теперь уже по настоящему, как мне казалось.
Однажды на прогулке Ррух замер, неловко помялся на месте и аккуратно поставил меня на ноги.
— Стой здесь. Я сейчас- сдавленным голосом сказал он, и убежал.
Это чего это такое? Что-то новенькое появилось в его поведении. Когда он вернулся, я не спросила его ни о чём, видя его некоторое смущение. Но когда это повторилось еще несколько раз, я, наконец, решилась на разговор.
— Ррух, что с тобой происходит?
Он посмотрел по сторонам, избегая прямого взгляда на меня, потом переступил с ноги на ногу, и лишь потом произнес: