-Мой друг, - слышит он чей-то до боли знакомый голос, - помнишь, сначала у нас была одна цель, к которой мы шли.
Кто это? Неужели Робеспьер? Камиль посмотрел на своего соседа и без всякого удивления понял, что не ошибся. Это был именно Максимилиан Робеспьер, его бывший друг. Как показалось Демулену, он был по-прежнему к нему расположен - улыбался так, будто бы никаких размолвок между ними не было. Это немного насторожило Камиля, ведь у них столько разногласий. Во всём остальном это был тот Робеспьер, которого он привык видеть - меланхоличный, аскетичный в вопросах одежды и всё в тех же запотевших очках. Где они были? Что это за место, чем-то похожее на Salle du Manège в Национальном Конвенте, только без галерей и зрителей, с большим количеством кресел, но без депутатов? В какой-то момент Демулену показалось, что оно было предназначено только для него и Робеспьера.
-Мы встретились, Максимильен. Наконец…. - прошептал Камиль своему бывшему другу. - Только зачем ты пришёл сюда или я? -
Робеспьер с сочувствием посмотрел на Демулена, затем сказал:
- Я знаю, что вчера тебя арестовали. Я догадываюсь, как страдает твоя верная жена, твоя бедная Люсиль. Я пришёл, чтобы помочь тебе, сказать, что Дантон и Фабр просто ввели тебя в заблуждение, обманули, втянули в заговор. Я помогу вернуться тебе на правильный путь. - Камиль отвернулся от Робеспьера - он не понимал, что тот хотел для него только добра.
- Наши пути разошлись уже давно. Сейчас тебе не понять меня и моих стремлений. - выждав некоторое время, сказал Демулен. Он был рассержен на своего бывшего друга - опять тот не признаёт его правоты, считает нытиком и слабым человеком.
- Камиль, у тебя есть семья. Она отнимает у тебя желание бороться, бороться ради Революции, ради всей Нации. Раньше ты больше ценил Свободу…. - философски заметил Робеспьер. Разгневанный словами бывшего друга Демулен крикнул так, что эхо подхватило его фразу:
- Ты не знаешь, что такое счастье. У тебя никогда не было семьи, никогда! Ты думаешь, что Террор решит все проблемы? Нет. Он лишь ослабит людей. У нас не будет ни одного Цицерона, зато сколько появится геростратов. Мы боролись с королевской тиранией, но сами породили другую, не менее опасную.
- Камиль, присядь, успокойся, - пытался утихомирить разбушевавшегося оратора Робеспьер, - одними криками и призывами проблему не решишь. Нужно действовать. Чтобы уничтожить систему Террора, мы должны прекратить свою глупую вражду.
Раскрасневшийся Демулен понял, что в словах его собеседника всё же есть доля правды. Слова - они могут много чего, но иногда они бывают бессильны. Как сейчас. Ни победивших, ни проигравших. Как доказать Робеспьеру свою правоту, как вернуть дружбу, связывавшую их когда-то? Камиль, уже более спокойный, более уравновешенный, сел на скамью рядом с бывшим другом.
- Я ценю твой патриотизм, но ты слишком эгоистичен. Ты считаешь себя человеком, взявшим Бастилию, Первым апостолом Свободы, но забываешь про заслуги французского народа в событиях 14 июля, про Гюлена и Жакоба Эли - ведь именно за ними пошли солдаты. Они обеспечили нам всем победу. А ты тоже внёс свою лепту в общее дело. Ты призвал к оружию. Прошу тебя, мой друг, никогда не обесценивай других. - говорил Робеспьер, а Демулен негодовал. Снова бывший друг учит его жизни, он считает себя умнее Камиля. Думает, что вправе указывать ему, как надо думать, а как нет. Демулен всё решит сам, он сам разберётся. Он не такой инфантильный, чтобы жить по чьей-то указке, вечно следовать чьим-то советам и не иметь своего собственного мнения. Они с Робеспьером должны разойтись. Узы дружбы больше не связывают их.
- Чего тебе от меня нужно? Ты хочешь, чтобы я отказался от семьи и вместе с тобой воспел Террор и прочие идеалы твоей Революции? - спросил Демулен Робеспьера. Вопрос был задан в лоб, без обиняков, так что последний даже растерялся. Бестактно, будто бы от былой дружбы не осталось ни следа.
- Я уже говорил тебе, что хочу, чтобы у нас не было разногласий, Камиль. - сказал Робеспьер. Казалось, в его душе всё ещё теплилась надежда на то, что Демулен передумает, на то, что их тёплые отношения удастся сохранить, но тот был непреклонен. Угрюмо посмотрев на Робеспьера, Камиль сказал: