— Коля, — раздался рядом женский голос. — Это и есть твоя первая жена? Может, ты нас познакомишь?
— Да, конечно, — повернулся Николай. — Стелла, это моя жена Настя. Она хорошая мать для Стасика.
— Исчерпывающая характеристика, — улыбнулась женщина с приятным круглым лицом. — Да я, можно сказать, профессиональная мать. Акушерка по профессии. Думаю, нам надо продолжить знакомство. Не могла понять, почему Николай так долго нас не знакомил. Сейчас, кажется, поняла.
И ни Николаю, ни Стелле не захотелось развить тему, спросить, что она поняла. Им это было и так ясно. Стелла, пусть нежная, пусть укрощенная, — она опасность для чужой семьи. И это на ней как товарный знак. Глаза Насти не улыбались в отличие от губ. А с расстояния на них напряженно и внимательно смотрел Вадим.
— Пригласи нас, Коля, — сказала Стелла. — Мы придем с Вадимом обязательно. Может быть, даже с его сыном.
По пути домой Вадим и Стелла молчали. Вадиму никогда не нужно было пересказывать те разговоры, которые он не слышал. Он легко ловил смысл по выражению лиц. А когда речь шла о лице Стеллы, тут ему открывалось гораздо больше, чем было неуслышанных слов. И о чем она думает, он сейчас знал. Она думала, что придет в гости к сыну Николая с сыном Вадима. Такие у нее сыновья, которых она любит больше себя, наверное. Мамами эти сыновья называют совсем других женщин. Для мам Стелла — угроза. И они совершенно правы.
— Ты — лучшая, — обнял ее крепко Вадим в квартире. — Ты моя. Только не грусти. Я все время думаю, как справиться с твоей неприкаянностью. Она появляется в тебе, как грозовая тучка. Я чувствую ее на расстоянии. И мне сразу кажется, что нужно бежать, разгонять, кажется, что ты сама не справишься.
— Хорошо, что тебе так кажется, — шепнула Стелла. — Значит, будешь бежать ко мне. А мне только это и нужно.
Андрея Стелла встретила случайно. Так ей сначала показалось. Она, возвращаясь с работы, зашла в магазин неподалеку. Купила фрукты и пошла к кассе одного товара. Расплатилась и не поверила глазам. Андрей стоял рядом, тоже с каким-то пакетом, и смотрел на нее. Стелла понимала, что это он, но не была уверена, что это ей не снится, не галлюцинация. Возможно, это было условием ее покоя на новом этапе жизни: от мыслей об Андрее, от памяти о нем, от чувства своей вины она так успешно и так долго спасалась бегством. Его нельзя вспоминать с грустью и нежностью, как Николая. Эти воспоминания ранили душу больше, чем мысли о детях. Настолько было очевидно, что произошло. Что отобрала Стелла у него: смысл существования, и никак не меньше. Она затмила все в его жизни — семью, привязанности, работу. Он не оставил для себя ни одной зацепки, ни одной тропинки, чтобы к чему-то вернуться. А сказал, что вернулся к жене… Из абсолютного, безмятежного, так страстно ожидаемого и такого короткого счастья.
— Стелла, — проговорил он, и голос его сорвался. — Я просто был недалеко и решил заехать в этот магазин. Мы с тобой сюда ходили. И тут ты…
— Да. И я. Увидела тебя и подумала, что сон. Давай выйдем, что-то пол покачнулся. Душно здесь.
Они стояли в сумерках и видели друг друга, как при ярком освещении.
— Скажи мне правду, Андрей. Как ты живешь?
— Хорошо, — улыбнулся Андрей. — Так хорошо, как никогда, кажется, не жил. Я ничего не боюсь и никуда не стремлюсь. Ничего не хочу. Я не страдаю из-за того, что завтра не увижу тебя, потому что знаю: этого не будет никогда. Разве это не счастье?
Стелла ничего не могла с собой поделать. Она плакала. Так четко и откровенно никто, кроме него, не мог бы рассказать о своем несчастье.
— Счастье, — ответила Стелла. — Я тоже только сегодня разрешила себе подумать о тебе. Посмотрела на облака и вдруг вспомнила, как ты меня учил прыгать с парашютом. И тот миг, когда мы летели. Ты догнал меня в воздухе, и мы стали птицами. И не хотели на землю.
— А что, если…
— Я согласна. Давай полетим опять. Один раз. Без ноши нашего нового счастья.
День выбрала она. Вадим поехал с группой за материалом в одну колонию, откуда просочилась информация о пытках заключенных. Он отказался брать с собой Стеллу. Он теперь берег ее больше, чем кого бы то ни было на свете. А там возможно все, в том числе нападения на журналистов.
Стелла позвонила Андрею накануне, спросила, что с собой брать. Он ответил, что у товарища, где они были, ее костюм и ботинки сохранились в раздевалке Андрея. Это было огромное поместье с вертолетным парком, инструкторами по парашютному спорту, операторами, диспетчерами.
Они ехали неторопливо. Впереди был целый день. И он казался таким нереальным подарком двум детям свободы, которые опять вырвались из своих оков. Они смотрели друг на друга, пили общее дыхание и, как когда-то, отталкивали мысль о расставании. Они даже не поцеловались. Подарок, который они придумали себе, был такой драгоценный и хрупкий, до него страшно было дотронуться.