Вспомнилась ли ему эта сцена или только остолбенение оказалось примерно таким, когда в детстве он не смог бежать? Мозг его не соображал: может вспомнилась, а может и нет – самого Николая ничего не могло отвлечь от вида ножа в руках женщины.
Теперь это точно была Татьяна! Та самая.
А она – наслаждалась эффектом! Она будто бы наконец-то победила Николая! Столько лет спустя… Она ликовала. Мстила и ликовала.
И она поднялась, и уже стояла напротив него, глядя сверху вниз торжественно и нахально, в то же время продолжая махать ножищем.
Наконец, боковым зрением Николай отметил, как за её спиной начала собираться толпа зрителей. Подумать только она машет ножом посреди толпы мимо-проходящих, и никто её не останавливает, не хватает за руку, не надевает смирительную рубашку! Она же чокнутая! Она натурально сумасшедшая, а совсем не так, как ему показалось «с лёгкой печатью на лице».
-– Женщина, уберите нож, – кто-то из толпы собравшихся наконец-то догадался высказать, мать их, «мнение на тему»! Строгим мужским голосом.
Николай не мог оторваться от ножа, чтобы посмотреть на мужчину.
Толпа увеличивалась, и кто-то уже шептался: «позовите полицию, женщина не в себе…»
–– «Женщина не в себе…» – повторило его сознание, – идиоты, да она же из дурки сбежала…
Не успел он как следует озариться таким открытием, как Татьяна резко обернулась всем своим вполне полным телом – с ножом в вытянутой руке, и машинально полоснула по щеке говорившего мужчины.
Из под лезвия брызнуло красным. Одним выдохом ахнула толпа! Кто-то взвизгнул. И Николай потерял сознание. Он увалился на скамейку точно куль с песком.
В несколько рук Татьяну схватили, вытащив нож из её сразу размякших пальцев. Она озиралась. Толпа увеличивалась, люди кричали: «врача сюда, срочно позовите врача!
–– Полицию, кто-то позвоните в полицию!
Кровь стекала по лицу пострадавшего: между пальцев, по руке – поверх куртки до локтя, и капала на пол… Брызги разлетались ярко-красными искорками.
Вскоре прибежал служащий в метро полицейский, за ним следом двое врачей в белых халатах. Мужчину срочно положили на соседней скамейке, на рану наложили положенные повязки, после чего все быстро побежали к экскаллатору, судя по всему в мед-пункт, вероятно – зашивать щёку.
В толпе шептались: «а если бы в глаз?» А рядом уже громко: «да чего там в глаз, а если бы по горлу? Она бы его на ровном месте зарезала как циплёнка – насмерть! Она же невменяемая, вообще без контроля!»
Кто-то помог положить Николая на носилки, другие пошли сопровождать, чтобы свидетельствовать. В толпе уже вовсю орудовали блогеры, снимающие на свои айфоны и андроиды, кто-то выспрашивал свидетелей на камеру, явно изображая расследование. В общем собралась толпа, шум и гам, вспышки и щелчки затворов камер – толчея в метро обретала определённые черты для Новостей дня.
*****
Очнулся Николай в больнице, вернее в больнице пришёл в себя, а очнулся в машине скорой помощи, но – тут же снова выключился – попросту заснул.
А когда проснулся, рядом с койкой обнаружил на удивление быстро материализовавшегося следователя, который тут же начал задавать вопросы. Выяснять, что произошло в метро. Николаю с горем пополам удалось объясниться.
В нём отчаянно боролись: он сам – прежний, который по сути защитил когда-то бывшую жену, когда сам по её милости оказался зарезанным, что та свинья в беспамятстве скандала. Перед судьёй он – благородно, как это понимал благодаря так называемой совести – изображал, будто сам себя случайно зарезал прямым ударом кухонного ножа точно в сердце. Понятно, никто этому не поверил, но срок дали небольшой. Раз он сам защищал преступницу? Но голубчик всё равно – все эти годы мучился совестью, что из-за него её осудили.
И сейчас история повторялась. Неужели ему следует снова защищать её, привирая что-то немыслимое, вроде такого: «посторонний мужчина, проходя, случайно упал на нож в её руках, которым голубка собиралась почтистить яблоко»? Или может «вскрыть пачку сигарет» (резаком размером более чем в пол-локтя)?