Как завести близость с ребёнком, с которым не живёшь? Не играешь, не утешаешь, когда плачет, не рассуждаешь о добре и зле? Не читаешь сказок, уложив у себя на груди? Когда не делишься откровениями, и ребёнок не ищет в тебе ни друга, ни защитника?
Тогда отношения чисто формальные, ребёнок приходит на свидание словно на урок, который нужно отбыть ради мамы, чтобы она сходила в парикмахерскую или отдохнула с папой в кино. Николая дочка папой не звала. Он не настаивал, ведь папа – тот, кто воспитывает. А какой из него воспитатель, если он себя не смог воспитать?
Николай чувствовал, что его будто бы обкарнали. Но ведь он сам виноват, это же он твердил что ненавидит детей и не хочет. Ну и чего теперь: не хотел и не надо. А подруга хотела и получила.
Всё время от него что-то получают, но потом – больше не нуждаются. А ему уже за сорок…
-– Ты чего-то задумался, обо мне, да? – Татьяна напомнила о себе.
Она достала пудреницу, и быстро посмотрев в зеркало, захлопнула. После чего продолжила:
–– А ты знаешь, мама всегда говорила, что ты мне не пара. Кстати, как твоя? Надеюсь довольна, что мы расстались? Помню, какое гнусное письмо она мне написала, ещё до нашей свадьбы, помнишь? Мы чуть не рассорились полностью. Какая же она у тебя всё-таки подлая.
–– И хорошо было бы, если бы рассорились и расстались. По сути – можешь теперь выражаться, а только маман оказалась права. Ведь она именно об этом предостерегала. Думала, что тебя дуру остудит, предупредит нас об ошибке, а оказалось меня нужно было от тебя кувалдой отгонять. Жаль, что ей это не удалось.
-– А я не жалею, что развелись. Жалко конечно, что лучшие годы прошли не совсем так, как могло бы быть. Может пойдём, посидим где-то? В баре или съедим по мороженому? Выпьем по старой дружбе?
От такой мысли Николая чуть не бросило в дрожь… Вот если бы она сразу предложила, он наверно, мог бы… До того, как рассмотрел её хорошенько.
–– Вылечили тебя? Пить-то не запретили? Вроде бы должны бы запретить? Или как?
–– Да чего там было лечить. Просто держали из-за стрессов. У меня были стрессы. Я сама не возражала, там можно жить как в санатории. Лучше чем на зоне, хотя мне и там было не плохо. Со мной охрана дружила.
–– Чего, всем давала что ли?
–– Зачем всем? Кому надо. Зато и другие завидовали. Так что – пошли что ли? – спросила Татьяна повторно, распрямляясь и готовясь встать.
–– Нет, у меня дела.
–– А чего тут расселся тогда? Мне тоже пора. Курить хочется.
–– Ты же вроде не курила?
–– И что? Теперь курю. – И она распахнула свою сумку, чтобы показать пачку сигарет.
Рядом с пачкой мальборо лежал довольно большой кухонный нож.
Николай упёрся в него взглядом.
-– Для самообороны, – улыбнулась Татьяна. И опять психическая волна быстро пробежала по её лицу. И особенно наглядно – зазмеилась подвижками около уголков рта, где слегка приоткрывались верхние боковые резцы.
Николай, что называется – остолбенел…
Моментально ему припомнился нож, котрый показывал ему следователь – их кухонный нож, только в непривычном месте в руках следователя – вроде бы незнакомый. Нож следовало опознать.
И теперь Николай повторно «опознавал» его – в сумке Татьяны! Или не его, а совсем другой – похожий, но память моментально подтасовала, изображая узнавание.
Не успел Николай придумать, как ему реагировать, а уже Татьяна быстро подхватила нож, вытащив из сумки, и показательно завертела им в руке, после чего начала им махать – будто саблей.
Николай застыл сидячим соляным столбом!
В голове его мутилось, колени затряслись мелкой дрожью. Страх охватил его так плотно, что он загипнотизированный не мог шелохнуться, не то чтобы что-то сказать. Он даже не мог оглядеться, чтобы убедиться – реагируют ли прохожие на такую шутку. Нож был вообще не маленький: такие на улице-на людях не достают! Николай потерял дар речи.
Постепенно мысли начали оживать и бестолково переваливаться. Он не мог определить, шутит Татьяна или нет.
Когда-то в детстве на него чуть было не напала собака – вроде овчарки, когда он был младшеклассником. Они с мальчишками куда-то залезли, а там оказалась небольшая стая бездомных собак. Мальчишки постарше сразу кинулись врассыпную, а к нему напрямую устремилась, как ему тогда показалось, гигантская овчарка. Коля понял, что убежать не может, ноги словно бы приросли к земле. Даже повернуться чтобы убежать не мог – она бы со спины обязательно напрыгнула и повалила. И тогда – совсем ещё мелкий – Коля встал, набычившись, к мчавшейся овчарке всем фронтом, готовый драться до смерти. Внутри себя он почувствовал озверение, такое чтобы дать отпор, чего бы ему ни стоило. Собственно перед мордой зверя он сам превратился в зверя. Он озверело втырился в глаза сразу остановившейся собачине. Всем своим существом он как бы кричал: ну, давай, я буду защищаться, так и знай! Скулы напряглись. Глаза горели угрями. Кулаки сжаты, готовые драться и молотить. Как есть – зверёк в стойке напряжённого отпора. Собака постояла, поглядела в его глаза, отвернулась и ушла.