Спускаемся в кратер. По дороге на нас буквально набрасываются, предлагая услуги, местные проводники. Я охотно обошелся бы без них, но мой спутник берет одного: пусть парень немного заработает. Продолжаем спуск. Красоту окружающей природы трудно передать словами. Спешу запечатлеть на фото- и кинопленку обгоревшие, выжженные, пепельного цвета стены, застывшую лаву, поднимающиеся со дна кратера клубы дыма. А это что такое? Огромные буквы, выложенные, кажется, из бетона. У самого кратера — рекламы. «Фольксваген», японская фирма, еще какая-то… Поистине нет предела человеческой изобретательности! Инициалы, выложенные из камней студентами, приходившими сюда в разное время, на мой взгляд, выглядят куда симпатичнее.
Внизу жарко. Земля обжигает. Клубы пара поднимаются не только со дна главного кратера, но и еще. откуда-то. Пахнет сероводородом. По словам проводника, температура воды в кипящем на дне кратера болотце 150 градусов. Бросаем в одно из отверстий горсть гравия — камешки взлетают в воздух.
Возвращаемся другим путем. В какой-то момент, оступившись, я начинаю ползти вниз. Инженер Градовский испуганно вскрикивает и пытается схватить меня за руку. Но обе руки заняты, и потому я не в состоянии удержать равновесие. И лишь когда Градовский берет у меня фотоаппараты, я восстанавливаю равновесие и перестаю скользить.
Успел сделать несколько интересных снимков, сфотографировал, например, путь, по которому плыла лава во время последнего извержения вулкана (говорят, тогда погибло четыре человека).
По возвращении проводник требует 1500 рупий, но в конце концов соглашается на 250. На базаре закупаем фрукты — нам сказали, что здесь они лучше, чем где бы то ни было.
На следующий день мы с Анджеем Вавжиняком решили устроить званый ужин. Готовим закуски к вечернему приему гостей. Народу будет много — человек тридцать-сорок, главным образом деятели Культуры. С некоторыми из них мне очень хотелось бы познакомиться. В семь часов гости начинают собираться.
Вот появился бывший индонезийский посол в Польше. Мы тепло приветствуем друг друга, вспоминаем нашу выставку в Познани. За ужином собеседники расспрашивают меня о планах, о цели поездки, маршруте. Я объясняю, что мне хотелось бы сравнить впечатления Седлецкого об острове Ява с моими собственными. Показываю его книгу «Ява», перевожу названия отдельных глав и подписи под иллюстрациями. Говорю, что хотел бы побывать на Калимантане, но вряд ли удастся: слишком дорого. Заместитель министра и морской офицер, обсудив этот вопрос, попросили меня написать мою фамилию. Даю им визитные карточки. Фамилию они усваивают легко, но имя произнести не могут: им никак не выговорить конечное «ш».
Позднее всех пришел невысокого роста изящный индонезиец с красавицей женой в мини. На вид ей не более 20 (потом я узнал, что ей 36 и что у нее пятеро детей). Маленький индонезиец оказался бригадным генералом военно-воздушных сил. Он обещал мне в случае надобности помочь с билетами на самолет.
Гости разошлись около полуночи. Вечер прошел прекрасно, но я понял, что еще недостаточно хорошо владею индонезийским языком.
На следующий день Анджей устроил коктейль в честь моего приезда. Собралось около сорока человек, в том числе заместитель папского нунция, монсеньер Мариан Олесь — самый молодой в то время епископ католической церкви, несколько крупных сановников и дипломатов, некий голландский коллекционер. Жаль, что не пришел ни один из приглашенных представителей провинций при центральном правительстве. Их мне особенно хотелось повидать. В течение нескольких часов я расточал улыбки, кланялся, вручал визитные карточки и выпивал очередную рюмку водки с кем-нибудь из гостей. Впрочем, я старался иметь под рукой стаканчик сока, которым в большинстве случаев заменял водку. Больше всего меня мучило сознание того, как страшно я коверкаю индонезийские слова, поэтому я старался по возможности переходить на свой родной язык, обращаясь к своим соотечественникам, русским гостям и к некоторым индонезийцам по-польски.
Накануне приема мне пришлось сходить в парикмахерскую. Анджей повел меня к своему мастеру. Помещение, в котором находилась парикмахерская, было довольно скромным. Однако постригли меня хорошо, и заплатил я немало: 250 рупий. За эти деньги я мог бы отправить два письма в Польшу! А что делать? Патлатый хиппи не может являться с официальным визитом к членам правительства. Единственное утешение: индонезийское правительство решило предоставить мне стипендию в размере 100 тысяч рупий, что, считая по курсу 380 рупий за один доллар, составит 263 доллара: Да я миллионер!