У ее кресла сидел Белый Медведь и ел собачью колбасу. Белый Медведь всегда был голоден, даже между завтраком, обедом и ужином, и потому Мама Санта держала тарелку его любимой колбасы в кладовой, которая, поскольку там не имелось очага, служила холодильником.
Когда Папа Санта наклонился, чтобы снова зажечь свою трубку, он заговорил с Белым Медведем:
— Олени все в хорошей форме, не так ли? Ты видел их сегодня вечером?
— Я дал им корм и растер их час назад, и я никогда не видел их более резвыми. Завтра вечером они будут мчаться, как птицы. Однако, когда я уходил, мне показалось, что Волкопес шастает по округе, так что я запер стойла.
— Это правильно, — сказал Папа Санта одобрительно. — Он пробродит там всю ночь напрасно… во всяком случае, надеюсь на это. В прошлом году он испортил упряжь, подрезав ее так, что четыре постромки порвались прежде, чем я достиг Норвегии.
Мама Санта отправила иголку через тонкий батист, который она шила, и сказала с негодованием так решительно, что маленькие белые кудри под ее чепцом затряслись:
— Я не могу понять извращенную злобность этой твари. Что она имеет против тебя, вечно беспокоя своими выходками? Или против детей — детей всего мира, бедных, маленьких, невинных, которых Волкопес вечно пытается обидеть, обделить их рождественскими подарками? Он, безусловно, самое подлое существо отсюда и до самого полюса.
— Он таков и есть, — кивнул Папа Санта. — У него нет особых причин для подобного поведения. Но Волкопес ненавидит все, что не так подло, как он сам.
— Я уверена, Папа, что он никогда не успокоится, пока не доведет дело до серьезной беды. Может быть, сегодня Медведю стоит получше присматривать за оленьими стойлами?
— Я буду спать там ночью и следить, если ты так прикажешь, — сказал Белый Медведь, дробно постукивая по полу мохнатым хвостом.
— О, в этом нет необходимости, — качнул головой Папа Санта. — Мы все должны хорошо выспаться этой ночью, потому что завтра нам предстоит тяжелая работа и долгое путешествие. Я уверен, что олени сами могут позаботиться о себе. Пойдем, Мама, пойдем, нам пора отдыхать…
Папа Санта вычистил пепел из трубки и задул свечи, а Белый Медведь отправился к себе и растянулся на чистом белом снегу.
Когда в доме стало тихо, снаружи от стены отделилась тень мощного пса, столь косматого и чудовищного, какого только можно представить. Его шерсть была огненно-красной, а глаза ярко горели, как зловещее пламя. Огромные зубы выступали изо рта, словно ножи, а с губ все время стекала пена, будто внутри страшной твари непрерывно клокотала ярость. Но хвост пса был поджат, ибо его обладатель в равной степени отличался и злобой, и трусостью.
Это и был тот самый Волкопес, который ненавидел всех: зверей и птиц, и Санта-Клауса, и Белого Медведя, но больше всего — маленьких детей.
Ничто так не бесило его, как понимание того, что в мире действительно есть хорошие дети, маленькие дети, простые и добрые, которые любят друг друга и радуются всему, что живет, дышит ли оно или цветет. В течение многих лет он разными путями пытался прервать путешествия Санта-Клауса, чтобы дети не получили от него прекрасных подарков. Ибо Волкопес ненавидел Рождество, каким бы непостижимым это ни казалось. Он являлся воплощением Зла, а Рождество — это день рождения Добра, и каждый год в канун празднества ярость в темном сердце зверя снова разгоралась.
Он тихо подкрался к окну оленьих стойл и заглянул внутрь. Быстроногие невысокие олени стояли, каждый в своем теплом деннике, нетерпеливо переступая копытами. Ибо в такие славные лунные ночи олени никогда не спят: они тоскуют по дому, который для них — не стойла, а свободный бег по бескрайней белизне снежных равнин.
— Эй, маленькие олешки, — тихо позвал Волкопес, и все северные олени насторожились. — Маленькие олешки, это прекрасная ночь…
Все олени тихо вздохнули. Они знали, ах, как хорошо они знали это!
— Маленькие олешки, луна сияет так же ярко, как солнце летом, северный ветер дует свежо и несет прохладу, гоняя по небу крохотные облака, подобные птицам белого моря. Снег затвердел, на него можно ступить без боязни, и ваши братья, свободные существа, давно уже мчатся по белому насту. И звезды, ах, звезды, мои маленькие братья, они сияют по всему небу, как миллион драгоценных камней, и сверкают, как сосульки…