— Я — следователь по особо… — отступая, начал он.
— Нет, — не дал ему договорить Левин, — вам нечего делать в моем доме!
— Простите, у меня дело, это моя обязанность…
— Нет! — закричал старик. — Я не хочу иметь ничего общего с вами!
— Вы обязаны, никто не интересуется вашим желанием! — строго сказал Макасеев.
— Ах, вы мне еще и грозите?! Вон! Я уже свое отсидел! Я больше не боюсь вас!
— Хорошо, — сказал Макасеев, — коли так, вызову вас официально повесткой, а не придете — обяжу приводом! Вы должны помочь нам в розыске убийцы!
И, повернувшись, вышел. Он шел по длинному коридору решительно, но медленно, надеясь, что ярость, порожденная страхом, пройдет и старик сам окликнет его. Однако только неразборчивая брань неслась ему вслед.
Оказавшись на улице, Макасеев нахлобучил шапку, поднял воротник и стал ловить такси, но вдруг услышал знакомый голос и обернулся: в темноте он разглядел на балконе раздетого, перегибающегося через заснеженное ограждение и что-то кричащего ему Алексея Семеновича. Макасеев опустил воротник, сдернул шапку, наклонил голову вбок…
— Это вы, — кричал ему Левин, — вы убили его! Слышите, вы!
Глава XI
…Шли дни. Светлан не появлялся. То ли томил меня неведением, то ли опять загремел года на два… Впустую простаивала прекрасная квартира с высокими потолками, кафельной ванной, детской, столовой и, наконец, кабинетом, где — на своем обычном месте — оказались деньги, много денег…
Первое время я каждый вечер возвращался ночевать на Преображенку, потом перестал искать встречи со Светланом, решив, что свою миссию он уже выполнил, высказав вслух ИДЕЮ, которая и страшила меня, и находила в душе восторженный отклик.
Да и что должен чувствовать сработанный топором и ножом деревянный человек, узнав о маленькой запертой дверце, за которой иная, непрожитая, а главное — человеческая жизнь?! Страшиться, печалиться, надеяться и вдруг прийти в неописуемый восторг, поняв, что ключом к дверце является… он сам!
Я не буду подробно описывать, что делал в эти дни, чем занимался — скажу одно: уходя, я хотел проститься с теми, с кем прошла моя жизнь, ее лучшие и нелучшие годы… И первым делом раздобыл новый адрес Стеллы, но, выйдя на Сретенку из Просвирина переулка, где от прошлого и людей, его населявших, не осталось и следа, я решил отложить визит к ней.
На следующий день с папкой, туго набитой уже скрепленными сюжетом письмами к Гретте, я отправился к Фрэду; звонил ему из разных телефонов-автоматов; дозвонившись и не называя своего имени, а лишь напомнив о папе и Грейс, попросил о встрече, после чего, порвав визитную карточку на мелкие части, разбросал по разным урнам.
Едва стемнело, Фрэд послушно явился в подворотню папиного дома, еще не зная, предстоит ли ему попасться на крючок госбезопасности или удовлетворить порочную свою страсть… Менее всего ожидал он, что я всучу ему папку и попрошу передать, если получится, моей любимой Грейс…
— О, это можно, — он прикинул папку на вес, — это проще, чем вывезти отсюда вас…
— А если не получится, — не поддержав шутливый тон Фрэда, упрямо продолжал я, — если не получится передать, то, может быть, получится опубликовать!..
— О, это возможно, но намного сложнее, чем вывезти отсюда вас, — усмехнулся он.
…Вежливо отклонив предложение Фрэда закончить так славно завязавшийся вечер в валютном баре гостиницы «Гранд-отель», я поехал на Стрелецкую улицу постоять под окнами Гретты — мне казалось, что занесенные снегом с темными крестовинами рам окна должны напоминать надгробия на заброшенном, замерзшем Минаевском кладбище, куда, рядом с дедом-генералом, Дебора и Гретта отказались лечь… И отказали мне.
Но окна были освещены, там мелькали тени… Подняться, позвонить два раза, жениться на той, что откроет… ребенка назвать Греттой…
Разозлившись на самого себя, я поймал такси и после недолгого колебания назвал адрес — Преображенка. И угадал: Светлан уже ждал меня. Я бросился к нему.
— Соскучились? — ухмыльнулся он. — На такси разъезжаете?..
Я сообщил ему о возможности поселиться у Сарычева.
Он никак не отреагировал, просто кивнул.
И ни слова о нашей ИДЕЕ, о плане. Может быть, он считал это обычным трепом?! Но нет, когда я показывал ему расположение квартиры Сарычева и завел в детскую, Светлан плюхнулся на мою кровать, опустил на пол баул, который до того не выпускал из рук, и сообщил, что будет спать здесь.
— А вы привыкайте жить где попало… — добавил он.
И зачем только он дразнил меня?