– Увидимся, – провидицей улыбнулась мадмуазель Рене. – Непременно увидимся.
16. Давид Бонне
У постамента Афродиты, Холмс увидел человека, стоя на коленях, самозабвенно возившегося с моторной тележкой, кузов которой был полон поживой садовых грабель. Небольшого роста, с грубоватыми чертами лица, он сосредоточенно вкручивал отверткой очередной винт в кожух двигателя машины; рядом, на мятой промасленной тряпице, в ожидании своего места лежало еще пять-шесть.
– Здравствуйте, месье. Бог вам в помощь. Вы ведь Давид Бонне? – сказал ему Холмс.
– Здравствуйте, месье, – ответил садовник, подняв безгрешные глаза. – Да, я Давид Бонне, меня с детства зовут так.
– Насколько я знаю, вы в каком-то роде близкий родственник славного полковника Епифанова, в Эльсиноре именовавшего себя Глебом Жегловым?
– Да, родственник – тепло и простодушно улыбнулся Бонне. – Можно сказать, мы с ним однояйцовые близнецы, родная мать нас бы не различила.
– Так бы и не различила?
– Это я просто так сказал. Конечно, мама различила бы нас, я ведь намного моложе.
– И не только это, – склонил Холмс голову набок. – Вас трудно представить полковником советской милиции, поменявшим в своем пистолете не одну сотню обойм.
– Вряд ли кто смог бы представить меня полковником советской милиции, поменявшим в своем пистолете хотя бы одну обойму, – залился смехом Давид Бонне. – По крайней мере, у меня это ни разу не получалось, как я не старался.
– Потому что по душе и мыслям вы ни в коем случае не ловец отребья, не борец с преступниками, но садовник?
– Совершенно верно, месье Стоун! Я – садовник по всем показателям и критериям. И знаете почему? Потому что меня увлекает лишь мое дело, и я хотел бы заниматься им всегда и везде, разумеется, постоянно совершенствуясь и накапливая мастерство. А если садовника выдвинули бы в Президенты, я сделал бы все, что в моих силах, чтобы он стал им, потому что садовник-Президент…
– Замечательно, – перебил его Холмс. – Я вам искренне завидую…
– Не стоит мне завидовать, месье Стоун. У вас тоже есть свое место в жизни, надо просто его найти, и зависти не станет.
– Насколько я знаю, садовники здесь долго не задерживаются. Вы, вероятно, тоже скоро нас покинете?
– О, да! Профессор Пилат давеча сказал, что подыскал мне место. Место, где чертовски много работы, где требуется рука настойчивого садовника, и где я найду применение своим навыкам за весьма приличное жалование.
– И где же находится это место?
– В Эль-Риаде. Кажется, это столица Кувейта или Саудовской Аравии. Представьте только что возведенный дворец, совершенно сказочный, вокруг него один лишь песок, и моя задача взрастить на нем рай земной флоры. Скажу честно, как только я услышал это из уст профессора, у меня зачесались руки, я ночь не спал, составляя в уме план будущих сражений с песком и зноем.
– И когда вы туда собираетесь ехать?
– Уеду, как только профессор Пикар найдет мне замену. Думаю, это случится дня через два, – посмотрел провидцем.
– Что ж желаю вам удачи, – крепко пожал вмиг закисший Холмс мозолистую руку Бонне. – Думаю, ваш брат, полковник Епифанов был бы рад за вас.
17. Как все просто, оказывается!
Задумчивый Холмс шел по дорожке, посыпанной крупным белым песком. Тонкий его орлиный нос казался ему курносым, квадратный, чуть выступающий вперёд подбородок опадал при каждом шаге, как зажиревший от лености ума, острый, пронизывающий взгляд не мог проткнуть и воздуха, прозрачного на много миль вокруг. А жизнь текла. Где-то в лесу, как нанятый, каркал ворон, в диссонанс ему беспрестанно куковала кукушка, со стороны «Трех Дубов» слышалась странная для текущего момента «Аппассионата». Двое тощих санитаров механически катили к вертолетной площадке медицинскую каталку, устланную светло-коричневой клеенкой, на которой стыдились самих себя поблекшие пятна. Небо выглядело безукоризненно синим; горы, тщательно прорисованные солнечным светом, трепетно его подпирали.
– Мистер Стоун, – послышался за спиной Шерлока Холмса скрипучий голос профессора Пилата. – У вас не найдется для меня минуты?
– Минуты чего? – обернулся Холмс, вмиг собравшись, то есть сделав нос орлиным, а подбородок квадратным, как каменный дорожный брус.
– Вашего внимания.
Холмс смотрел на Пилата ровно минуту. По истечении ее сказал профессору сухо:
– Я согласен, – повернулся, пошел прочь размеренным шагом.