«Старухи втроем сидели за самоваром и то умолкали, наливая и прихлебывая из блюдца, то опять как бы нехотя и устало принимались тянуть слабый, редкий разговор. Сидели у Дарьи, самой старой из старух; лет своих в точности никто из них не знал, потому что точность эта осталась при крещении в церковных записях, которые потом куда-то увезли — концов не сыскать. Овозрасте старухи говорили так:
— Я, девка, уж Ваську, брата, на загорбке таскала, когда ты на свет родилась. — Это Дарья Настасье. — Я уж в памяти находилась, помню.
— Ты, однако, и будешь-то года на три меня постарше.
— Но, на три! Я замуж-то выходила, ты кто была — оглянись-ка! Ты ишо без рубашонки бегала. Как я выходила, ты должна, поди-ка, помнить».
Примерно такой же по содержательности разговор происходил и сейчас — через стенку, в избе, сидели бабка Марья и еще какие-то бабушкисоседки. Содержание «Прощание с Матерой», неспешный диалог в соседней комнате, шум непрекращающегося дождя странно сплелись в моей голове, соединяясь в одну, органичную линию: будто бы я была и на Матере, и на Черном острове одновременно.
Но это праздное валяние в кровати через час изрядно поднадоело.
Моя тяга к бурной деятельности всегда мешала мне проводить свободное время, как принято среди моих знакомых — валяться на пляже, лежа на диване, смотреть телевизор… Все эти нединамичные занятия максимум на пару часов были способны занять меня. Катерина спала, поэтому мне не было стыдно, что я оставлю ее в одиночестве. «Надо сходить в школу, может бьггь там повеселее», — таким образом Я убеждала саму себя, что иду туда не потому, что хочу снова увидеть черноглазого мужчину.
Бабкой Марьей мне были выданы дичайшей расцветки резиновые сапоги.
— На базаре купила в прошлом годе, — пояснила она мне. — Шибко баские. И плащ возьми. В котором ты ночью бегала.
— Ничего, что я его без разрешения взяла?
— Бери, мне чо, — беззаботно сказала бабушка. — Тока к воде не ходи. Сом утащит.
3аладили со своим выдуманным сомом», — усмехнулась я, выходя на улицу. Дождь разошелся, и плотной стеной закрывал мне вид за деревню.
Где-то вдалеке истошно кричала кукушка, а в остальном остров молчал. Я
трижды поскользнулась на глиняных комьях, и с нетерпением ждала, когда уже на горизонте появится деревянное здание школы. Но дойти до него мне не удалось: по дороге меня перехватили одногруппники — Пашка и Витя, которые шли из школы до дому», как они сказали. Нахватались уже.
— Ринка, пошли в карты играть? Там вообще делать нечего.
— Эм-м, я хотела сходить, посмотреть, что там происходит, — попыталась отмазаться я.
— Да ничего так не происходит, — хмыкнул Витька. — Борис
Таисович с кем-то из местных мужиком карты острова рассматривает.
Матушка пирожки пекла. Вкусные. Ты такие не будешь, они с вареньем. 1 курс рисует с Кириллом Робертовичем. В общем, скука. Как там Катя?
Совсем не ходит? Да-а, не повезло. Завтра выход в бор планируется.
— Н-нормально Катя, — на автомате ответила я, зацепившись лишь за одну фразу. — Кирилл Робертович приехал?
— Да, они вчера с ректором приехали. Там еще какие-то мужики из архитектуры приехали. Они спят весь день, говорят, полночи по острову гуляли. Вот делать ничего, да? Тут в семь вечера уже ни черта не видно, а они ночью пошли. Ну что? В карты?
— Да, пойдемте.
Я рассеяно шла за парнями, думаю лишь об одном: какого черта он приперся? Сейчас начнет меня опять унижать, при этом он не отличается тактичностью: я даже представила себе, как он при черноглазом мужчине (видимо, он из строительно-архитектурного колледжа) начнет критиковать мои работы и припоминать старые неудачные, с его точки зрения, рисунки.