— Чего? Не слышу, сынок.
— Сейчас приду! — махнул рукой Егор.
Бабушка торопливо посеменила в сторону парома.
— А говорит не слышит… Поняла же про деда Максима, — пожаловался мне медик. — Марин, срочное что-то? Видишь, я коровьим акушером заделался.
— Я быстренько, — торопливо сказала я. — Тут такое дело: Катерина не ест ничего, пытается похудеть.
— Зачем? — округлил глаза Егор.
— Стесняется раздеваться, — Егор еще шире раскрыл глаза. — Да-да, ей кажется… Ну ты понял. Ты правь ей мозги, пожалуйста. У нее и так с желудком проблемы, а если она питаться одной водой будет, то… Только ей не говори, что я сказала!
— Понял. Спасибо за информацию. Мозги вправлю, — отчеканил парень.
Я, с чувством выполненного долга, примкнула к последним идущим на пленэр. На месте выбрала тенек под высокой сосной. Рядом пристроился Виктор. На поле яблоку упасть было негде. К нам, под сосну, пришел проректор, одногруппница Лариса, и два обильно испачканных краской островских мальчишек. Поле было больше похоже на береговую террасу: как в античных амфитеатрах ступенями шли уступы, поэтому рисовавшие не мешали друг другу, не перекрывали обзор.
Через час после начала по полю начали расползаться записки с заданиями. И хоть ректор покрикивал на студентов, мол, хватит заниматься ерундой, я только что видела в руках у маленького мальчика, стоящего передо мной, записку с подчерком ректора. «Нарисуй в поле маленькую мышку с длинным хвостом». Понятно, это специальные «детские записки», написаны на розовой бумаге, их передают только деткам.
Следом пошли записки на белой бумаге. «Добавь мини-карикатуру на нашего проректора-гения живописи». В виду имелся наш проректор по учебной части, который, как поговаривали, совершенно не умел рисовать.
Я не стала выполнять это задание, отдала дальше. Затем маленькая девочка принесла мне новую записку. Я прочитала ее, покраснела, и начала искать глазами Кирилла. А ведь эту бумажку мог «перехватить» кто-то другой!
Я покраснела не от смущения, а от удовольствия. Я хочу дорисовать твой портрет ню. Надеюсь, ты не откажешь позировать».
Девочка снова прибежала, сунув мне в карман новое послание.
«Давай сегодня закончим?»
Я закрыла глаза, чувствуя, как бешено заколотилось сердце. Витька подозрительно посмотрел на меня.
— Ты мне дашь задание или нет? Уже второе в карман складываешь.
— Это не задание, — я запнулась. — Это Катя балуется, письма мне пишет.
Мысль о том, что Кирилл думает обо мне, о том недописанном ню (и, вероятно, о моем теле…) отзывалась во мне сладостным волнением.
Пришлось изображать, будто бы рисую. Хотя кисть подрагивала в моих руках, выдавая волнение. Новая записка.
«Посмотри на меня».
Я сделала вид, что устала сидеть, и встала пройтись, разработать ноги. Спустилась на уровень ниже, поболтала с сокурсником Сергеем. И, наконец, взглядом нашла Кирилла. Его и толпу студенток вокруг него.
Сердце кольнула ревность… Я присела рядом с Сережей, и искоса посматривала в сторону Ривмана. Вот Алла из 404, она навязчиво льнула к преподавателю, заглядывая прямо в глаза. Вот Маша, ее одногруппница, которая надела футболку с очень глубоким декольте и специально наклоняется к мужчине поближе, тряся грудью. Вот Света, я с ней сижу рядом на истории искусств. Света выслушала то, что ей сказал Кирилл Робертович, и слишком громко рассмеялась. Притворно громко. Кирилл повернулся в мою сторону, и по его выражению лица я поняла мысль, которую он хотел мне донести.
Когда Алла снова слишком близко подошла к нему, он встал напротив нее, и с каменным лицом сказал ей что-то, что, судя по лицу девушке, ей сильно не понравилось. Когда — то я слышала такую фразу: «Есть такая эмоция — улыбка разочарования». И вот сейчас я эту эмоцию увидела в живую. С лица Аллы медленно сползла та самая улыбка, когда Кирилл Робертович отошел от нее. Девушка повернулась в нашу сторону и мне на секунду стало страшно, она сделала такое выражение лица… Какая — то злоба, агрессия, антипатия… Мне даже показалось, что она сейчас развернется и кинется на преподавателя с кулаками. Я начала понимать, что он хотел донести до меня этой сценой, и картинка начала складываться, однако, мне нужно было знать наверняка. Услышать это от него.
Я опустила голову, рассматривая желтую бабочку, севшую на носок туфельки. Маленькая ручка на секунду показалась, оставив на моем колене свернутый лист бумаги.
«С некоторых пор я опасаюсь близко общаться со студентками, >> (‹<ками>> было подчеркнуто) «но ты стала исключением».