— Этого никогда не бывает достаточно.
Он прижимает мою руку к своему сердцу, в то время как мое молит.
Останься. Останься. Останься.
Конечно, он не останется. Как он может это сделать? Нет такого мира, в котором я бы получила то, что хочу.
— Эй, Райан? — шепчу я, уткнувшись ему в грудь.
Этот вопрос поменяет все. Я определенно не буду спрашивать.
— Да, малышка?
— Можешь дать мне твой номер телефона?
Дерьмо.
Он отстраняется, обхватывая мое лицо ладонями, чтобы приблизить его к своему.
— Ты хочешь продолжить общение?
— Если да, то… — на полсекунды, клянусь, у меня замирает сердце, настолько я уверена, что он скажет «нет», и пытаюсь отстоять свою точку зрения. — Очевидно, мы останемся просто друзьями. Можем придерживаться той же договоренности, что и всегда, но, я не знаю, время от времени здороваться.
— Насколько это часто: время от времени? — кончик его носа скользит вверх и вниз по всей длине моего.
— Мне не нужно, чтобы ты звонил мне каждый день, — говорю я ему, хотя уже знаю, что у меня возникнет соблазн.
— А что, если я маньяк и постоянно буду писать тебе?
— Так тебе нужен мой номер или нет, придурок?
Он целует один уголок моего рта, затем другой.
— Лучший друг, который у меня когда-либо был.
Он лезет в карман пиджака, достает телефон и протягивает мне. С заплывшими глазами, я даже не уверена, что знаю, какие цифры сейчас нажимать.
— Тебе лучше позвонить мне на случай, если я набрала его неправильно.
В кармане у меня жужжит телефон, и я стараюсь не рассмеяться, когда впервые добавляю Райана Ричмонда в свой список контактов. Так поступают с незнакомцами, а не с мужчиной, которого знаешь всю свою жизнь, который видел тебя в лучшие и худшие моменты, в твоей самой обнаженной и уязвимой форме.
Он снова притягивает меня к себе, расстегивает куртку, чтобы я могла просунуть руки ему за спину.
— Я уже скучаю по тебе, — говорю я ему. Я так близка к тому, чтобы признаться, что загадывала с самого первого фейерверка, но это ничего не изменит.
— Кайла, — шепчет он мне в волосы. — Только ты, в любом мире. Ты ведь знаешь это, правда?
В любом мире, кроме этого.
Когда мы наконец расстаемся, Ханна ждет, чтобы обнять меня на прощание, и в ее глазах тоже стоят слезы. Отчасти мне грустно, что этой зимой нам не удавалось часто видеться. Мы с Райаном всегда были ближе, но и она была хорошим другом, особенно в те годы, когда он не приезжал домой.
— У меня такое чувство, что я почти не видела тебя в эту поездку, — всхлипываю я, и она тихо смеется, уткнувшись мне в плечо.
— Я была немного занята.
Осознание того, что она добровольно ввязывается в подобную авантюру, заставляет меня чувствовать некую извращенную связь с ней, хотя она гораздо счастливее от этого, чем я.
— Ты в порядке? — спрашивает она.
— Что, черт возьми, с нами не так, Хан? — я смеюсь, вытирая глаза у нее за спиной. Тушь была ошибкой, я, должно быть, выгляжу нелепо. — Они же просто мальчишки.
— Мальчишки, которых мы любим, — говорит она, как будто это оправдывает слезы в аэропорту.
— Мы никогда не говорили этого друг другу, — шепчу я ей в волосы, и она прижимает меня к себе еще крепче.
— Это не значит, что это неправда.
Каждый раз, когда я даже близко подходила к мыслям о любви, то загоняла их глубоко-глубоко в себя. Это не для нас. Кто в здравом уме позволит себе влюбиться в кого-то, кто живет так далеко?
Теперь я живу здесь постоянно, и все еще хуже, чем когда-либо. Намного легче быть тем, кто уезжает. Райан улетает домой, возвращается к работе, своим друзьям, своей жизни. Мне же возвращаться в пустую квартиру — это настоящий ад.
Как я смогу сегодня спать в своей постели, на подушке, которая все еще пахнет им, зная, что пройдут месяцы, прежде чем он вернется? Как я смогу жить своей повседневной жизнью, чувствуя, что часть меня пропала? Никакие пешие прогулки, пиво или сыр не заполнят эту пустоту.
— Ага, теперь мне неловко, — говорю я, отпуская ее и вытирая глаза. — Тебе нужно идти и расслабиться в зале ожидания, или что там у вас принято делать в бизнес-классе.
Райан снова заключает меня в объятия.
— Встретимся следующей зимой, но поговорим раньше. Хорошо, Зайка?
— Встретимся следующей зимой, — киваю я, слезы текут быстрее, чем он успевает их вытереть. — Тебе пора идти.
Помахав им на первом контрольно-пропускном пункте, я зажимаю ключи от машины в ладони, отчаянно желая почувствовать что-то похуже этой боли. За исключением того, что я была права, нет ничего хуже, чем боль от того, что находишься за много миль от мужчины, которого любишь.